Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я нахмурилась еще сильнее: проводник, ненавидящий меня всеми фибрами души, мне не нужен. Особенно такой, как этот обозленный на весь мир демон. Но убить его я действительно не смогу — не приучена, как сказала Айна… мир ее праху… да и вряд ли что-то получится: он ведь не живой в полном смысле этого слова… демон. А что с ним теперь делать — ума не приложу.
— Отпусти меня, дура! — устав стоять как истукан, бешено взвыл шейри. — Дура… ну как есть дура! Кто бы прибил по дороге, чтоб мне больше не мучиться! Кто б спас от такой хозяйки, как ты! Век бы в услужении у него остался!
Я недобро прищурилась.
— Знаешь что, друг любезный… достал ты меня своими воплями. Я тебя не ждала и просить о такой компании Айну не собиралась. Терпеть тебя рядом я тоже не намерена. А уж истерики твои выслушивать — тем более. Так что шел бы ты… лесом! И чтоб больше на глаза мне не попадался! Все слышал?!
У шейри странно округлились глаза.
— Вали отсюда, понял?! — не выдержала я и махнула рукой. Но кот словно только и ждал разрешения: взвизгнув, как укушенный, он подпрыгнул, завертелся на месте, словно заводной волчок; затем взвыл, как ненормальный, а потом умчался так быстро, что только я его и видела. Один хвост мелькнул где-то за дальними кустами, но и он очень быстро пропал.
Помощничек…
Покачав головой и с облегчением убедившись, что отделалась от сложного попутчика, я потянулась за мешком и начала собираться.
Примерно к полудню злиться на Барсика я все-таки перестала. Куда-то постепенно ушла досада. Медленно, но неуклонно растворилась в дорожной пыли обида. И уже к вечеру мне стало понятно, что я в очередной раз некрасиво ошиблась. Прокручивая раз за разом в памяти это суматошное утро (а чем еще заняться, когда дорога сама ложится под ноги, а поговорить не с кем?), вспоминая Айну (и почему она мне ничего не сказала о своей смерти?) и злосчастного Барсика, в конце концов я пришла к выводу, что необоснованно погорячилась.
Да и сами посудите: этого шейри когда-то призвали сюда из… не знаю, откуда; к какой-то ведьме, возможно, не к Айне, а ее далекой предшественнице, и в обмен на даруемые им возможности — условно назовем заключенную сделку Договором — позволяли жить рядом. Но при этом сделали так, чтобы вырванный из привычного окружения демон не мог и слова поперек вставить. Айна как-то обмолвилась, что он не может причинить вред своей хозяйке… по крайней мере, до тех пор, пока она сильнее. И еще сказала, что чем дольше живет шейри, тем опаснее он становится.
Барсик, уверяла меня ведьма, очень слабый шейри. Хотя помощник из него мог получиться неплохой. И вот жил он себе, жил, горя не знал, но тут появляюсь я со своими проблемами, и Айна почему-то вдруг вспыхивает ко мне такой сильной любовью, что даже безвозмездно отдает своего верного раба. Ведь шейри для ведьмы — как раб. По слову хозяйки он сделает даже то, чего сам не хочет. Вон как я его припечатала сегодня: велела стоять, он и стоял, как оловянный солдатик. Разрешила сбежать — его будто ветром сдуло. Нехилая власть у ведьм над призванными бесенятами! Неудивительно, что Барсик так взвился, когда у него сменилась хозяйка. К тому же новая хозяйка знать не знала, какой он умный и замечательный. Да еще разбираться не стала — просто позвала, как какого-то паршивого кота, и утопала, весьма посредственно попрощавшись с тетушкой Айной.
А ведьма знала, что умирает… и ни словечком мне не обмолвилась об этом. Просто сделала, как решила, и даже не намекнула, что после моего ухода покорно ляжет на кровать и тихо умрет. Она отдала мне все, что имела, выгребла на свет все свои запасы, потому что ей они, как я теперь понимаю, уже ни к чему. Попрощалась, обняла напоследок, не рискнув тревожить своими печалями, а я… я теперь ужасно сожалею, что не успела попрощаться с ней как положено. Думала, вернусь. Думала, посидим мы еще на завалинке. Думала, уж тогда-то я с ней по душам поговорю, а не на бегу, как получилось…
Сойдя с Тракта и бросив на первой попавшейся прогалине свой мешок, я медленно опустилась на поваленное бревно и застыла, испытывая острое сожаление от несделанного. Заметила ведь, как она на меня смотрела. Видела же: ее что-то тревожит. Но решила, что это подождет. Позволила вытолкать себя вон, не спрашивая о причинах. В конце концов, эары лицезрели бы мою хмурую физиономию днем позже. А вот Айна… старая тетушка Айна, сделавшая для меня так неожиданно много… она больше ждать не могла.
Я прикрыла глаза, а потом, оттуда-то зная, что меня услышат, тихо позвала:
— Барсик?
Соседние кусты слабо шевельнулись.
— Барсик, я знаю, что ты рядом.
Потревоженные ветки испуганно замерли, но мне даже оборачиваться было не нужно, чтобы это увидеть: никуда он теперь от меня не денется. Заклятие не позволит. А значит, близко он. Как и вчера, очень близко.
— Подойди… пожалуйста, — еще тише попросила я, по-прежнему не зная, что сейчас буду делать. — Я прошу тебя, шейри: подойди.
Не знаю, что уж тут сыграло большую роль — моя просьба или напутствие Айны, но Барсик действительно вскоре вышел на свет. Весь взъерошенный, покрытый пылью. Почему-то мокрый с хвоста, будто ненароком оступился и искупался в какой-то грязной канаве. Однако глаза у него горели еще ярче, чем утром, а поселившаяся в них злоба за этот день переросла в самую настоящую ненависть.
Я сидела и смотрела на всклокоченного кота, совершенно не представляя, что с ним делать. Он злился на меня… нет, он меня искренне ненавидел. Возможно, за мое дрянное поведение с утра. За то, что не пожелала понять его и услышать. За то, что его отдали мне как бессловесного раба. Тогда как он был живым. Разумным. И, наверное… очень несчастным.
— Прости, — уронила я, неотрывно глядя на взбешенного шейри. — Прости меня. Пожалуйста. Я не хотела, чтобы так получилось.
Барсик удивленно замер.
— Честное слово, прости… и, если хочешь, давай попробуем начать все сначала?
Шейри странно шевельнул хвостом.
Какое-то время я, затаив дыхание, ждала ответа, потому что совсем не хотела, чтобы он меня ненавидел. Но Барсик молчал. Только смотрел все так же пристально, словно бы изучая
