Все попытки найти Аверкина не увенчались успехом, и только спустя месяц мы узнали, что Аверкин якобы отстал намеренно с целью пробиться на Севастополь. Мне трудно верить этому, так как знаю генерала Аверкина честным, преданным нашей партии и Родине командиром.

Утром 8 ноября вместе с Лобовым, нач. политотдела Клеветовым решили оставить людей для розыска Аверкина, а остальным двигаться дальше.

После семи суток тяжелых переходов по горам и лесу, в условиях зимней стужи, разбитые, оборванные и голодные, теряя людей в боях с румынами, 13 ноября мы прибыли во второй район партизан Крыма, начальником которого был т. Генов. Решено было остаться. На базе 62 и 71-го к. п. было создано два партизанских отряда. Одним стал командовать подполковник Городовиков, комиссар Фурик, другим — капитан Исаев, комиссар Бедин. За счет командиров и политработников дивизии мы укрепили остальные партизанские отряды. Лобов стал начальником штаба района, Касьянов — начальником разведки, батальонный комиссар Клеветов — комиссаром Джанкойского отряда, Полянский — комиссаром Ичкинского отряда, Ларин — командиром Зуйского отряда, прокурор дивизии Верещагин — командиром Сейтлерского, Сидоров — комиссаром Колайского отряда и т. д.» [16, с. 32].

Наличие в лесу огромной массы военнослужащих стало реальностью, с которой не считаться было уже невозможно.

К 13 ноября Центральный штаб был вынужден официально признать наличие красноармейских отрядов.

То, что формирование партизанских районов осуществлялось практически в последние дни, привело к тому, что многие из людей, чьи кандидатуры были утверждены как комиссары или начальники штабов районов, по самым разным причинам в лес так и не прибыли. Образовавшиеся вакансии А.В. Мокроусов стал заполнять оказавшимися в лесу командирами и политработниками РККА. Так, командир 48-й кав. дивизии Д.И. Аверкин 18.11.41 был назначен командиром 4-го партизанского района вместо не показавшегося А.В. Мокроусову И.М. Бортникова. Характеристика И.М. Бортникова И.З. Вергасовым уже приводилась в настоящей работе. Насколько она объективна, судить не берусь.

Комиссар 48-й кав. дивизии Е.А. Попов был назначен комиссаром 2-го партизанского района вместо не прибывшего в лес секретаря Джанкойского райкома ВКП(б) П.З. Фруслова. Впоследствии, изучая документы Крымского обкома ВКП(б) периода эвакуации, я не раз встречал это имя в качестве своеобразного наркома земледелия Крымской АССР «в эмиграции».

Начальник штаба 48-й о.к.д. полковник М.Т. Лобов стал начальником штаба этого района вместо смещенного с этого поста Анатолия Макаля.

Всего в ноябре 1941 года в партизаны влилось 1315 солдат, матросов, командиров, что составляло 35 % общего числа. Среди военнослужащих было 438 командиров и политработников. Когда Ф.И. Федоренко, в ореоле славы после удачно проведенного первого боя, предстал перед генерал-майором Д.И. Аверкиным, тот без колебания назначил его командиром взвода. Вот как описывет это событие сам Ф.И. Федоренко: «Знакомлюсь со взводом. В нем — за сорок человек, большую половину составляют командиры и политработники, многие из них старше меня по возрасту и воинскому званию» [101, с. 20].

Симферополец С.М. Качанов, до войны начальник симферопольского Осоавиахима, оказался в лесу в составе остатков 156-го арт. полка. «Пришли в Судакский отряд. В нем 155 человек, военнослужащих 22 человека. 7.11.41 пришел командир 3-й батареи старший лейтенант Алдаров со своими людьми. Решили гражданский отряд и военный объединить. Стало веселее, так как до этого на нас смотрели косо. Этот отряд имел богатейшую продовольственную базу, до миллиона винтовочных патронов, но очень слабое вооружение. Винтовки были японские старого образца. Было два пулемета.

В отряде было 35 женщин, в большинстве случаев пожилого возраста, небоеспособных. Мужчины были тоже такие же: кто плохо видит, у кого рука не сгибается. Все были уверены, что побудут в лесу два-три месяца, и все закончится»[22, с. 159].

«В Красноармейском отряде человек двести, из них более сорока командиров разных степеней. Одеты неважно. Армейская обувь, повидавшая Сивашские болота, крымскую гальку и осеннюю грязь, требовала замены. Многие не успели получить в армии зимнего обмундирования, даже шинелями не все были обеспечены» [67, с. 49].

Предстояла долгая партизанская зима. В разных отрядах к ней готовились, естественно, по-разному, но что объединяло всех, так это то, что никто не представлял масштабов грядущих трудностей и невзгод.

Среди партизан были участники Гражданской войны: И.М. Бортников, Г.Е. Водопьянов, И.Г. Генов, Г.Я. Долетов, Д.Д. Кособродов, В.В. Красников, С.Г. Леонов, П.В. Макаров, А.В. Мокроусов, Г.К. Рябошапко, С.Н. Чукин. Исходя из своего прежнего партизанского опыта, все они были убеждены, что, как и в «ту войну», армия противника будет на фронте, отдельные гарнизоны будут в городах, а в деревнях будут хозяевами партизаны. Основным носителем этой теории был сам командующий — А.В. Мокроусов. Эти настроения И.Г. Генов впоследствии отразил в своих воспоминаниях: «Оккупанты, как правило, будут находиться в городах. В деревню они не пойдут. Вот в деревнях-то мы и будем хозяйничать. Единственное, на что гитлеровцы могут пойти, — это выделить часть войск на охрану своих коммуникаций» [70, с. 79].

Все это предопределило многое и в партизанской тактике, о чем мы поговорим позднее, и в оборудовании партизанского жилища.

Поскольку «оккупанты будут находиться в городах», то отряды с большим комфортом стали размещаться в горных поселках: 3-й Симферопольский отряд — в горном санатории; бойцы Красноармейского отряда — в общежитии поселка Чаир; штаб А.В. Мокроусова — в кельях Святогорского монастыря…

Очень скоро все это пришлось бросить и уходить в глубь леса.

В Ичкинском отряде стали делать землянки. «Бывший бригадир строительной бригады Егор Шутеев сложил прекрасную плиту. Затопили ее не дождавшись, пока просохнет глина» [70, с. 36].

Пожалуй, серьезней всех подошли к обустройству в Зуйском отряде.

«Землянки скрыты под землей. Лазы в них замаскированы. Если бы не тропки на снегу, да не дымки из труб — убей, не обнаружишь…»[78, с. 26].

Памятной оказалась первая ночевка Ялтинского отряда.

«Раздалась команда: «Ломать сучья и разводить костры!..» Мне припомнилась Сибирь; там по-иному готовились к ночлегу в лесу, и я стал шестом раздвигать угли, увеличивая площадь костра.

— Вы зачем это делаете? — спросил Агеев.

Я подкинул в костер еще охапку дров и, когда они разгорелись, предложил:

— Давайте перенесем костер немного в сторону.

— Чего вы мудрите? — недоумевал Агеев.

На новом месте костер горел с прежней силой. Я тщательно очистил площадку от углей и золы, там, где только что горел костер, и объявил:

— Печь готова. Пожалуйте греться!

Глядя на нас, стали готовить себе такие постели и другие» [97, с. 16].