– Не пойду, – сказал Славка, – вопрос не по зарплате.

– Ты там так и скажи. Может, тебе зарплату повысят.

И все захохотали.

Широкое совещание началось после обеда. На этот раз пригласили даже рядовых исполнителей по списку Главного. Входящие, миновав двери, осматривались, искали своих. Стульев не хватало, вносились новые из других комнат и скоро вдоль одной из стен были выстроены три ряда, с другой стороны стулья заслоняли диван. Некоторые из сидевших держали в руках блокноты, им предстояло докладывать, и это отражалось на лицах. И потом, во время выступлений они слушали других и одновременно, казалось, прислушивались к чему-то у себя внутри. Остальные вошедшие двигали стулья, здоровались, смеялись, говорили между собой.

Вошел Главный, поздоровался, пробрался за стол, и сразу в комнате стало тихо.

– Мы собрали вас, – внушительно сказал Главный, – чтобы выяснить и обсудить положение с объектом на сегодняшний день.

Главный говорил не спеша, но от его голоса в комнате по рядам присутствующих тяжелой жидкостью разливалась тревога. «В чем же дело? – думал об одном и том же каждый. – Может, из-за сроков? Да, нет, вроде бы, должны успеть». Главный в общих чертах коснулся проделанного в МИКе и того, что ещё было впереди.

– Вам известно, – сказал под конец Главный, – что это – комната технического руководства, и потому курить здесь позволим только техническому руководителю полётом и в крайнем случае председателю государственной комиссии, который приглашен сюда, не как председатель, а просто, как человек с головой.

После Главного первым докладывал ведущий.

– …Объект испытан в термобарокамере. Срабатывание системы открытия солнечных батарей проверено во всем диапазоне заданных температур. Система работала нормально… – Лосев, видимо, волновался, останавливался, доставал платок и вытирал лоб.

– А если температура будет на десять градусов выше? – спросил Главный. Вы гарантируете, что температура не будет выше?

«Придирается», – подумал Славка и посмотрел на Лосева. Тот медленно краснел.

– Я от вас не требую неоправданных проверок, нелепых испытаний – от минус до плюс бесконечности и сам буду наказывать затягивающих сроки работ. Но вы прекрасно знаете, что цифры по температуре внешних частей объекта были с большим разбросом и тогда, на этапе проектирования пришлось ограничить их волевым образом, чтобы увязать объект.

– Да, но проектанты… – начал было Лосев и посмотрел на диван, где сидел заслоненный телами основной проектант станции, черноволосый, узколицый человек в очках.

– Послушайте, – начал было черноволосый проектант, вставая.

– Я вам слова пока не давал, – отрезал Главный, так и не посмотрев на него. – Вы гарантируете, что температура не будет выше? Вы советовались с тепловиками?

– Вы же знаете, Сергей Павлович… – сказал было Лосев, но Главный опять его перебил:

– Нет, я не знаю. Но я хочу знать, почему вы не провели испытания во всем возможном диапазоне, если ставили эксперимент? Формальной проверки мало. К тому же и времени у вас было достаточно.

– Но у нас есть все-таки опыт предыдущих объектов, – пророкотал со своего места заместитель Главного, ответственный за машину. Голос его, казалось, звучал лениво и с хрипотцой, но эта самая манера и даже хрипотца придавали сказанному редкую убедительность.

– Не вмешивайся, Борис, – отозвался Главный. – Ты не конструктор. Это не по твоей части.

«Может он и прав, – рассуждал сам с собою Славка. – Но зачем нападать на человека?» Его всегда поражала огромная работоспособность Лосева, который успевал везде, всех подстёгивал и в любом вопросе отыскивал необходимую суть. И от этого спорить с Лосевым было трудно, хотя он не знал систем в тонкости, как знал их, скажем, Славка или другой исполнитель.

Разговор уже шел больше часа, и ему не было видно конца. «Отчего он придирается? Не хочет рисковать? Рисковать запуском и своей заслуженной славой… Может быть, в этом и состоит стратегия великих людей – быть мудрым и осторожным? Видно, очень трудно на этом посту. Все равно, что вскарабкаться на высокий утес, откуда всё видно, но трудно удержаться. И когда стоишь на краю, то кружится голова, замирает в груди и тянет вниз: эх, может разом… Отчего же он против запуска?».

В паузе выступления ведущего Славка протянул руку: разрешите. Он встал. Все обернулись к нему.

– Я думал, – голос его предательски дрогнул, – я думал, что нас – мелких винтиков – исполнителей позвали сюда, чтобы узнать наше мнение о готовности машины. Может это и так. И нас ещё спросят. Но мне трудно молчать. Мы долго мусолили этот объект…

В комнате было тихо и было слышно, как сипела водопроводная труба, проходящая через комнату в углу, да беспрерывно чирикала птаха за окном.

– … А потому он нам вдвойне близок и дорог. И он для нас не просто металл. В нём теперь наши вечера и воскресенья. Мы не только вкалывали, но и заставляли работать других. Причем, вы сами отлично знаете, по этой машине премией и не пахло. А теперь, как смотреть в глаза своей группе? Выходит, я лгал, уговаривая их, что это нужно и важно. И я никак не понимаю, как можно дебатировать вопрос о запуске. И если будет принято решение: не пускать, то объясните сами, отчего пошел насмарку весь труд. По крайней мере, я не возьмусь убеждать людей в важности объекта в следующий раз.

Славка говорил, кивая головой, и в заключение даже махнул рукой. Было ужасно, что при всём общем тоне мысли его, облаченные в слова, выходили убогими и неубедительными. Кто-то в задних рядах даже, кажется, улыбался. «Эх, не умеем мы говорить», – подумал Славка и махнул рукой.

– Да, – начал он снова с запаздыванием, и окружающие отлетели от него далеко-далеко. – Может это не к данному вопросу… Но всё равно… Я хотел бы сказать… В сообщениях ТАСС нужно передавать всё. Если объект полетит по урезанной программе, так нужно и передать. Мы готовили объект по следующей программе, а потом её урезали. Потому-то и потому. Люди не дураки. Поймут, что мы тут не в монетку играем.

Славка сел, тяжело дыша и удивляясь, что его никто не прервал. «Совсем не то сказал, – думал он. – Раскричался, как женщина. Сплошные эмоции».

– Что скажет приёмка? – повернулся всем телом Главный, но лицо его несколько расправилось. Казалось, выступление Славки его позабавило.

– Объект испытан, – поднялся со своего места в углу представитель приемки, – в соответствии с документацией Главного конструктора.

– Хитры, – подумал про себя Славка. Но Главный уже начал задавать вопросы, от которых не отгородиться обтекаемыми фразами.

Славка и прежде видел Главного и не один раз. Изредка на совещаниях, куда иногда пускали и такую мелочь, как он, но в основном в цехе. Он появлялся обычно со свитой и даже, если приходил один, то об этом сразу же узнавали, и с некоторым отставанием ходили за ним начальник цеха или его замы, главный технолог или кто-нибудь еще. Инженеры из отделов, не участвующие в сборке, придерживались в его присутствии проверенной тактики. Они держались на порядочном расстоянии, достаточном, чтобы не попасть под горячую руку, но с другой стороны, чтобы услышать краем уха: о чём сказал Главный? Однако нужно признаться, нормальное выступление Главного он слышал за все прошедшее время всего лишь несколько раз. Чаще передавали отдельные реплики со словами «главный сказал», и ходили они на уровне анекдотов.