– Подумайте обо всех прошедших годах, – говорил Бернард. – Обо всех воспоминаниях, которые вы не можете или не хотите оживить. Подумайте о тех случаях, когда что-то во мне казалось немного неправильным, как будто чуточку странным, как будто концы не совсем сходились с концами. И подумайте о том, как на это реагировали вы, как отмахивались от несоответствий точно так же, как отмахиваетесь от случайного звука среди ночи. С вами когда-нибудь такое случалось? Лежишь в постели, вокруг темно, – и вдруг откуда-то раздается посторонний звук? И ты знаешь, что это тебе не приснилось и не послышалось, что это не что-то обычное. Ты знаешь, что этот звук посторонний, что ему здесь не место, но – даже если ему нет никакого нормального объяснения, даже если это может оказаться грабитель или еще черт знает что, ты поворачиваешься на другой бок и забываешь о нем… А вы никогда не гадали, что обнаружили бы, встав с постели?

– Я так устал, – продолжил он после тяжелого вздоха. – Я так ужасно устал. У меня все было под контролем, или, по крайней мере, я так думал, а потом все рассыпалось. Я не мог сосредоточиться на работе, я знал, что мать умирает, я… знал, что без нее моя жизнь покатится под откос. Мы могли выплачивать ипотеку только благодаря ее накоплениям и пособию по инвалидности каждый месяц. Без этих денег, даже работая, я не смог бы оставить дом, я знал, что потеряю и его. Я больше не мог держаться, я… все так запуталось. Не мог думать… Мысли все путались, понимаете? Все эти треклятые голоса одновременно, и… Я не мог работать, меня уволили, потом мама умерла, банк забрал дом, я… Боже мой, как она страдала. За что? За что!

Он выкрикнул эти слова еще три раза, с такой яростью и так громко, что звук в больших колонках стал практически неразборчивым. Я почувствовал охватывающий меня холод. Бернард казался полнейшим, бесповоротным безумцем.

– Господь оставил меня. – Дрожь в его голосе выдавала едва сдерживаемые слезы. – Переехав сюда, к Сэмми, я точно знал, что мое время подошло к концу. Я свое дело сделал, оставил по себе память… мне не страшно, теперь уже совсем. Встреть страх лицом к лицу, говорят нам, и ты сможешь его одолеть. Это правда. Все правда. Я повернулся лицом к своему страху… и стал им. То, что вы видите, – невероятно, но все это правда.

– Я буду скучать, – произнес он через несколько секунд. – Я не тот, кем – чем – вы меня считали, но я по-прежнему ваш Бернард, верный Султан, один из вас, навсегда. Мы всегда останемся вместе, что бы ни случилось. Мне бы так хотелось, чтобы этого было достаточно, но спросите себя: достаточно ли этого? Как бы мне хотелось рассказать вам правду о себе, о моих делах, но если вы хорошенько вдумаетесь и перестанете себе врать, то поймете: ответы всегда были прямо перед вами.

Дональд с трудом поднялся на ноги.

– Он свихнулся.

– Мне нравится мысль о зимней смерти, – перебил его голос Бернарда. – Все голо, холодно и неподвижно – отличное время, чтобы отойти в сторону после того, как я исполнил свое предназначение и сделал все, что мог, заслужив себе место на той стороне, в мире тьмы. Это моя судьба, она была назначена мне с самого рождения. Когда потеплеет, когда мир согреется и начнет оттаивать от зимнего холода, вы лучше поймете, о чем я говорю. Вы собственными глазами увидите плоды моих трудов. Гнилые плоды, но тут уж ничего не поделать. Как в прежние времена из человека выпускали болезнь, мрак и порок, пуская кровь, я пустил кровь этому миру, позволил ей течь по улицам, чтобы указать вам путь. Именно поэтому я не могу вспороть себе вены, как бы мне этого ни хотелось. Да, – сказал он с тихим удовлетворением. – Она мне понадобится там, куда я отправляюсь… в самой грязи… вне Земли. И, вполне может статься, вам придется пойти следом за мной. Но теперь мне надо идти. Пора.

Наступила тишина, но мы все еще могли различать дыхание Бернарда. Наконец он заговорил вновь, но на этот раз голос, бесстрастный, лишенный всякого выражения, мог принадлежать кому угодно:

– Будьте трезвы, не спите! Ваш противник, дьявол, бродит, как лев рыкающий, ищет, кого сожрать.

Никто не сдвинулся с места до тех пор, пока не закончилась кассета, и магнитофон щелкнул, громко, жутко и окончательно. Онемев, мы сидели в тишине, пока Рик не вынул кассету и не перебросил ее мне. Я поймал ее и вернул обратно в конверт, не желая больше ее касаться.

– Здорово получилось, – сказал Дональд. – Как думаете, запись выходила на диске?

Рик расхаживал по комнате, уперев руки в бедра.

– Да, отлично, теперь самое время шуточки шутить.

Я откашлялся и медленно поднялся на ноги.

– Нам надо разобраться.

Рик крутнулся на месте, оказавшись лицом ко мне.

– Ты понял, о чем он говорил, как и я.

Я кивнул.

– Мы всегда знали, что у Бернарда были проблемы.

– Человек в здравом уме не повесился бы, – торопливо добавил Дональд. – Кроме того, ты же слышал, каким он стал к концу записи. У него определенно не все было в порядке с головой.

– Это не означает, что он врал. – Рик приподнял бровь. – Так ведь?

– Нет, не обязательно.

– Он как будто говорил, без всякой конкретики, но… – Я недоверчиво покачал головой, все еще надеясь, что все это неправда.

– Он утверждал, что убивал людей.

– Спасибо, инспектор Пуаро, что бы мы без тебя делали! – Дональд закатил глаза и снова затянулся незажженной сигаретой. – Слушайте, это же Бернард. Ради всего святого, мы говорим о Бернарде. Он бы и мухи не обидел. Да, у него были проблемы, с этим никто не спорит. Временами он несколько вольно обращался с правдой, но он не… это бред. Бернард не мог быть каким-то…

– Ты слышал, что он сказал в самом конце? – спросил Рик. – Это из Библии.

Дональд пожал плечами.

– Я догадался. Что с того?

– Это недобрый знак. – Он посмотрел на меня, взглядом умоляя о поддержке. – Алан, это не какие-то выдумки Бернарда, ты же понимаешь. Мы все понимаем. Не забывайте, это предсмертная записка. Довольно странно было бы размечтаться в такой момент, разве нет?

Рик был прав. В конце наступало время для правды, для признания и, хочется надеяться, искупления, а не для создания новой лжи. Но если Бернард обезумел, мог ли он отличить выдумку от реальности?

– Он сказал, что мы все поймем, когда потеплеет, – в конце концов ответил я.

– До весны осталось еще несколько недель, – пробормотал Дональд.

– Это могло бы объяснить наши кошмары, – сказал я.

Дональд посмотрел на меня с нескрываемым страхом.

– Ко… кошмары.

Рик, расхаживавший у окна, внезапно замер.

– Какие кошмары?

Мы с Дональдом переглянулись, потом я сказал:

– Нам приснился похожий сон, в котором… короче, Бернард…

– Пришел попрощаться, – договорил за меня Рик. – И с ним были люди… что-то вроде людей.