– Уходи, говорю! – заорал он ожесточенно, а сам двинулся к воде, навстречу уже выбиравшемуся на берег неугомонному Есми.

Дзынь. Кхр-р. Игра «кто быстрее». Охотник и жертва. Нет, оба охотники. Или жертвы. Как посмотреть.

Цепи раз за разом рыхлили влажный песок, но так ни разу и не коснулись того, кто метался вокруг Игни бледным угловатым перекати-полем.

Оба слишком быстрые – не уследить. Только звуки. Много, разные. Звяканье цепей, плеск воды, глухие удары и хриплое, шумное дыхание того, из реки.

Игра «кто раньше устанет». Тот, что кажется живым или тот, что мертвым. Хотя оба мертвые…

Наконец одна из цепей обмоталась вокруг руки утопленника. И он, и Игни замерли, как будто сами не ожидали такого поворота. Игни сделал рывок вниз, на себя. Цепь протащила упавшего Есми по песку к ногам второй души, где тот и остался лежать, неестественно выгнувшись. Как изломанная кукла в человеческий рост. Глядел почему-то на Нику. И шевелил губами. Улыбался? Ей?

Игни занес руку для последнего удара.

– Оставь его. Пожалуйста. Не надо.

Теперь на нее смотрели оба.

– Пожалуйста, – с нажимом повторила Ника.

Шар с шипами по широкой дуге опустился вниз. Мимо.

Игни рывком освободил второй кистень. Цепь размоталась и снова отбросила того, кто был когда-то Гораном Карповичем, в воду.

– Пошли, Мать Тереза, – сказал Игни и размашистым шагом направился к мотоциклу.

Ника с трудом поспевала за ним. Перед глазами все плыло. Как будто это ее сейчас… Только что не…

Как будто это ей угрожала смерть.

– Что теперь будет?

– Шашлык из меня будет, – отозвался Игни равнодушно. – Думаешь, просто так сказал, что он не должен меня видеть? Сейчас остальным растрезвонит, и готово дело. Вода – она везде. Из тарелки супа достанут… Ты-то чего задергалась?

– Он хотел до меня дотронуться… – Даже сейчас от этой мысли ее начинало потряхивать.

– Ладно, чего теперь… Садись. Времени мало.

Оружие в багажник он не убрал. Оставил за спиной. Просто забыл?

Уехали, правда, недалеко. Игни остановил мотоцикл там, где уходили в землю громадные опоры одного из девяти городских мостов. Снял шлем, обернулся.

– Слушай, я вернусь ненадолго. Хочу кое-что проверить. Птичий Пастырь еще этот… Ничего так и не прояснилось. Подождешь?

Зачем спрашивал? Ответа все равно не дождался. Бросил ее у черта на куличках. Ключ из замка зажигания забрал. И ушел.

Только сейчас, оставшись в одиночестве, Ника поняла, что дрожит, – то ли от холода, то ли от всего увиденного. А может быть, оттого, что ей страшно жить в этом новом городе. Среди парней с двумя душами и бледных созданий, обитающих на дне водоемов.

Даже мама разбирается во всем этом лучше. Нет, не просто разбирается. Она гармонично существует с таким знанием внутри.

Ника сунула руку в карман, нащупала телефон и ключи от квартиры. Все-таки некоторые вещи были неизменными, как смена дня и ночи.

По мосту над головой пролетали редкие машины, а здесь, внизу, плескалась невидимая в темноте вода и пахло сыростью.

Да, некоторые вещи неизменны.

Ей по-прежнему дорог этот город. Каким бы он ни был и что бы еще не предстояло о нем узнать.

Мрачного парня, который держал ее за плечи, почему-то тоже хотелось записать в разряд неизменностей.

Последняя мысль была прервана неожиданным появлением второй души. Игни молча спрятал в мотокофр свою железную амуницию, звякнул ключами – дерганый, резкий.

– Хочу кое-что тебе показать.

– К-конечно, – кивнула Ника, заранее робея оттого, что сейчас снова придется его обнимать. – А что именно?

– Я знаю, где сейчас первая пропавшая.

– Тебе утопленник сказал? Он все-таки вспомнил?

– Неважно. Так ты едешь?

Еще бы!

Ника с готовностью протянула руку за шлемом.

И город рванулся им навстречу.

* * *

Ника никогда не бывала здесь раньше. Видела это место только из окна троллейбуса. Сотню раз мимо проезжала. Обычная остановка. Серые кирпичные пятиэтажки. Овраг. Деревья. Но про психиатрическую лечебницу знала. Как и любой горожанин.

Ляхово. Когда-то была деревня, а сейчас – городской частный сектор. Но для всех название служило синонимом сумасшедшего дома. В каждом городе своя психушка.

Игни петлял дворами. Порой Нике начинало казаться, что он попросту заблудился. Частные домишки, гаражи, повороты, словно ведущие их по кругу, редкие фонари, затем вообще пустырь. И наконец – бетонный забор, возле которого они остановились.

От запаха полыни в сочетании с видом этого забора на душе заскребли кошки.

Едва сняв шлем, Игни потянулся и закурил.

– Идем, – сказал он и направился к щели между двумя плитами. Судя по всему, наличие здесь лазейки секретом не было – к ней вела тщательно утоптанная тропа.

– Она что, в сумасшедшем доме?

Ника взобралась на бетонное основание, с легкостью протиснулась на другую сторону и спрыгнула не глядя – все равно ничего не было видно, темень полная. Игни придержал ее за талию. Смягчил приземление. И нетерпеливо потянул дальше.

– Не совсем так.

– А ты откуда знаешь?

– Все равно ничего не поймешь.

– Здесь тоже есть Есми?

Ника допытывалась не из простого любопытства.

Когда он говорил с ней, было не так страшно.

– Да, – Игни отвечал словно через силу. И ускорял шаг. Теперь они почти бежали. – Но сейчас они нам не нужны.

Под ногами теперь была асфальтированная дорожка, как в парке. А вокруг – деревья со следами весенней побелки на стволах. Разбросанные тут и там двухэтажные корпуса, каждый за своей оградой. Некогда красные, а сейчас почерневшие, с высокими окнами, до середины заложенными кирпичом на первых этажах. Одноэтажные беленые здания. Возле одного из таких, совсем небольшого, с уютным палисадником, Ника заметила угловатые очертания качелей и горки. Фонарь над входом, решетки на окнах, даже на втором этаже. Детское отделение.

Кое-где желтели окна: в темных утробах корпусов слабо светились ночники дежурных.

Игни спешил дальше. Двигался целенаправленно, будто по внутреннему навигатору.

Или кто-то невидимый в свою очередь тащил его за руку.

В глубь территории, к заброшенному корпусу.

Белый фундамент выделялся в темноте единственным светлым пятном. Красные кирпичные стены здания терялись во мраке единственного неосвещенного уголка больничной территории.