– Много чего. Во-первых, мы не собирались тут оставаться, а во вторых, кое-что назревает. Американцы верят, будто их война здесь окончена. Они как дураки отдали Ирак шиитам и иранцам, бросают его, словно надоевшую игрушку. Скоро они узнают: война не закончена. Ты как американец и мусульманин докажешь нам преданность. – Абу Назир подался вперед. – На что ты готов?

– Я военнопленный, – ответил Броуди. – Хочу, чтобы война скорее закончилась, inshallah[10].

Абу Назир крепко схватил его за руку.

– Тебе еще многому предстоит научиться, Николас. Эта война длится уже очень давно. Позволь, я буду учить тебя, но мы должны быть искренни друг перед другом.

Черными глазами он будто заглянул Броуди в самую душу.

– Тогда зачем ты пощадил меня в пустыне? Скажи.

– Говорю же: тогда я и сам не понял почему. Правда. Просто ощутил внезапный порыв. Думаю, вмешался Аллах, Николас. Посмотрим, – нахмурился Абу Назир. – Когда прибудем на новое место, я попрошу тебя кое о чем. Очень важном.

Той ночью Броуди не спал, прикидывая шансы. Если он не сумеет бежать, Абу Назир убьет и его, и семью туркменки. Если сумеет, то пекарню взорвут; погибнут и туркменка, и те, кто окажется поблизости. Может, и за дядю возьмутся. Зато сам Броуди спасется, сбежит из этого ада.

Сможет ли он жить с таким грузом?

Тома Уокера он уже убил. Своими руками. Эта девушка, Акджемаль – чем он ей обязан? А Джессика и дети – перед ними у него точно есть обязательства.

Столько времени прошло с тех пор, как он поцеловал Джессику на прощание.

«Она, поди, считает меня погибшим. Дети, мама, друган Майк – и его жена Меган – все думают, что я умер».

Чем теперь он обязан жене и детям? Черт с ним, пусть даже побег будет стоить Акджемаль жизни. Броуди должен попытать удачу. Пусть даже его, скорей всего, схватят и приведут к Абу Назиру. Хотелось бы посмотреть на его рожу, когда он наконец прикажет Афзалю пристрелить Броуди.

Он встал с заменяющего постель соломенного тюфяка, натянул брюки. Взял узелок из арафатки, в который завернул ботинки и кое-что из одежды. Если кто остановит его, Броуди скажет, что идет в туалет. И так он, босой, двигаясь ощупью вдоль стены, отправился по темному коридору.

Уходить придется через балкон, иначе не выйдет: Броуди держали на втором этаже, а у парадного и черного входов постоянно дежурит охрана, как и у спуска в подземный тоннель. Впрочем, в переулок можно спуститься по водосточной трубе; она крепится к стене в метре от балкона, и мысленно Броуди уже спускался по ней тысячу раз.

Сегодня он проделает этот трюк по-настоящему.

На балкон можно было попасть через комнату, в которой спали Далиль с женой Хебой и двумя детьми. Далиль беззаботно храпел, когда Броуди прокрался мимо к двери на балкон – к счастью, ее оставили открытой, чтобы не было душно. Дождь к тому времени перестал; в воздухе пахло влажной пылью, а в небе даже появились редкие звезды. Броуди вышел на холодный и мокрый балкон.

Повесив узелок на шею и утешая себя, что неудобства прекратятся, стоит спуститься, Броуди перекинул ногу через перила. Поскользнулся на чем-то… О нет! Вниз полетел кусок черепицы. С замиранием сердца Броуди ждал, когда тот долетит до мостовой. Раздался треск, и Броуди моментально упал на четвереньки.

Хеба пошевелилась во сне, Далиль перестал храпеть. Броуди по-обезьяньи, на четвереньках крался через спальню обратно, к темному коридору.

– Maadha? – сонно пробормотала Хеба. (В чем дело?) – Ты слышал?

– Чего? – спросил в ответ Далиль.

Броуди тем временем подполз к выходу в коридор, мысленно взывая к Аллаху.

– Я что-то слышала. Может, дети?

Она поднялась, но к тому времени Броуди уже был в коридоре. Встал на ноги и помчался к себе. Стянул брюки и лег на тюфяк, а секунд через десять ему уже светили в лицо фонариком.

Броуди приподнялся на локте, прикрывая глаза рукой. К нему заглянул Афзаль.

– Слышал шум? – спросил он.

– Вроде нет… Что случилось? – спросил в ответ Броуди.

– Не знаю. Мне показалось, это ты.

– Да нет уж. Может, кошка? Город кишит ими, – сказал Броуди, ложась.

Час спустя, все еще лежа на тюфяке, накрыв глаза рукой, Броуди думал: не попытать ли счастья еще? И без того рискованная затея сделалась рискованней раз в десять. Мысленно Броуди видел, как отдаляется от него Джессика – как тогда, на вокзале. Броуди с Майком погрузились с другими новобранцами в автобус, и он смотрел в окно, как тают вдали жена и дочь.

«Я пытался, Джесс, правда».

Шанс упущен: другой ночи не будет, второго шанса не подвернется. Туркменка Акджемаль оставила для него в витрине пекарни два круглых хлеба. Не сумев бежать сегодня, Броуди больше не сможет уйти. Так и помрет трусливым военнопленным.

Нет, он бежит. Сегодня. Убьет любого часового у парадной двери и помчится до самой пекарни. Так или иначе сегодня его плен завершится. Надо лишь выждать еще час, пока все опять не заснут.

Спустя час, когда Броуди уже готов был повторить попытку, Афзаль проснулся и встал. Сам не свой от напряжения, Броуди ждал, когда тот вернется в постель; больше ничего не оставалось. Минуты через две в комнате зажегся свет – пришел Афзаль. Ткнув Броуди в бок, он велел:

– Идем, он хочет видеть тебя.

Натянув штаны, Броуди вслед за Афзалем прошел в спальню Абу Назира; там царило оживление: люди носились по комнате, собирая оружие и вещи. Взглянув на Броуди, Абу Назир произнес:

– Собирайся, Николас. Многое изменилось, мы покидаем Талль-Афар сегодня.

Латакия, Сирия

16 апреля 2009 года

Он ждал ее на борту корабля. Кэрри почему-то всегда помнила его не таким высоким и стройным, но вот сейчас, увидев его, почувствовала, как отпускает затянувшиеся тугим узлом внутренности. Даже больше: она ощутила себя в безопасности.

Саул приехал за ней.

– Чайки над скалами не летают, – заметила она. Эта кодовая фраза означала: в такси за мной не следили; по пути в порт, где Кэрри села в шлюпку, «хвоста» за ней не было.

– Знаю, иначе ты не пришла бы, – ответил Саул, кладя руку на перила. Они постояли бок о бок некоторое время, глядя на город и наслаждаясь моментом воссоединения. Потом Саул наконец взглянул на нее прямо. – Как ты?

– Тут стало страшновато… точнее, чертовски опасно, но со мной все хорошо, – сказала Кэрри. – Рада видеть тебя.

– Ты работала в одиночку, другого способа не было. – Даже произнося такие слова, он улыбался, чуть не светился от радости. Будто не мог сдержать улыбки.

Одетый в ветровку, Саул прихватил курьерскую сумку. За спиной у него простирался морской пейзаж: бухта ранним утром; контейнеровозы в порту и грузовые суда, стоящие на якоре. За ними – если смотреть на север вдоль береговой линии – усаженные пальмами пляжи с белым песком, отели, туристическая зона, которую местные прозвали Лазурным Берегом, в честь французского Cote d’Azur; там Кэрри и ждала Саула.