С быстротой кошки Том Лич вскочил на ноги, его рука непроизвольно потянулась к портупее.

Де Берни отступил в сторону, как бы освобождая ему проход. По его бледному лицу мелькнула улыбка, но выражение глаз делало ее зловещей.

– Хотите воздавать мольбы миссис де Берни – что ж, ради бога. Но издалека. Только, пожалуйста, издалека. Боготворите ее, но лишь так, как если б вы боготворили Пресвятую Деву. Так будет лучше и для вас, и для всех остальных.

И он указал ему на порог, где возник майор.

Повернувшись спиной к Присцилле, Лич, прерывисто дыша, сжался в комок, словно готовясь к прыжку. Еле ворочая языком, задыхаясь от злобы, он проговорил:

– Черт бы тебя побрал, павлин несчастный! Знаешь ли ты, что ожидает того, кто смеет перечить капитану Личу?

– Ты бы лучше спросил, что ожидает того, кто посмеет досаждать миссис де Берни…

И он снова указал ему на дверь.

– Клянусь дьяволом! Мне нравится твоя дерзость! Но советую быть поосторожней. Ты понял? – Он сделал один-два шага к выходу, где, широко раскрыв глаза, стоял майор, но видел он лишь одного де Берни. – Ты лихой малый, в этом тебе не откажешь. Но я и не таких стирал в порошок, так-то вот, Чарли.

– Поживем – увидим, а сейчас убирайся-ка ты поскорей, пока у меня не лопнуло терпение. Ты ведь знаешь – оно не вечно.

– Ах, вот оно что! Стало быть, ты мне угрожаешь!

Выходя из хижины, он наскочил на майора и резко отпихнул его в сторону, довольствуясь тем, что хоть на нем мог сорвать душившую его ярость. Не успел он сделать и шести шагов, как де Берни снова окликнул его:

– Ты кое-что забыл…

Де Берни встал на пороге. Собрав перед тем рассыпавшийся по столу жемчуг, он швырнул его Личу.

Две-три жемчужины угодили прямо в капитана, остальные упали к его ногам; их было ровно дюжина, прелестных жемчужин, про которые пират в порыве гнева совершенно позабыл, хотя он не согласился бы их отдать и за тысячу дублонов.

Какое-то мгновение он стоял как столб, задыхаясь от злости, потом опустился на четвереньки и, не обращая внимания на комизм и нелепость своего положения, принялся собирать их, хрипя и сопя, как дикая кошка.

В то время как изгнанный с позором Том Лич ползал на четвереньках в двенадцати метрах от хижины, де Берни повернулся к мисс Присцилле, – невольно прикрывшись левой рукой, она принялась приводить в порядок свой корсаж.

Перед нею стоял уже совсем другой де Берни. Прежде он ощущал себя хозяином любого положения, и она привыкла считать его человеком непоколебимым. Теперь же он был чрезвычайно взволнован и бледен, и она поняла: чтобы сохранять хладнокровие в присутствии Тома Лича, ему потребовались воистину сверхчеловеческие усилия.

Француз приблизился к девушке. Она почувствовала, как дрожит его рука, которую он положил на ее руку, и голос, когда он произнес ее имя. С протяжным прерывистым вздохом она потянулась к нему из последних сил, которые после всего, что ей только что довелось пережить, готовы были оставить ее.

– Надеюсь, этот подлый злодей не очень вас напугал.

Она вздрогнула и проговорила:

– Слава богу! Да, слава богу, что вы пришли!

Ее слова, исполненные страсти и благодарности, видимо, разбудили утихший было гнев де Берни.

– Пусть этот пес тоже возблагодарит небо, потому что, если б я опоздал, мне наверняка пришлось бы прикончить его.

Мисс Присцилла стиснула его руку и, приблизившись лицом к его лицу, тревожно взглянула ему прямо в глаза:

– Вы больше не допустите этого? Вы же сделаете так, чтобы это больше не повторилось?

Бледные губы француза искривились в горькой улыбке.

– Я не смею, – признался он. – Еще ни разу в жизни мне не требовалось столько выдержки, сколько сейчас, ибо не могу я сделать того, что навлечет на всех нас погибель. О силы небесные! Как это было ужасно!

В возгласе, что вырвался из глубины отважного сердца де Берни, казалось, переплелись самые разные чувства: гнев и боль, нежность и самоотречение и какой-то надрыв. Девушка поняла их, и этот возглас привел ее в себя. Крепко прижавшись к нему, она ласково проговорила:

– Обещайте никогда не оставлять меня одну, пока мы пробудем здесь.

– Разумеется! – с волнением ответил он. – Неужели вы думаете, я позволю себе еще раз оставить вас одну, когда вам угрожает такая опасность?

Он склонился к ее белокурой голове, лежавшей у него на груди, и благоговейно припал к ней губами; в эту минуту он едва ли сознавал, что делает, – слишком велики были его волнение и страх за ее участь.

В тот же миг майор, не перестававший удивляться случившемуся, счел уместным напомнить о себе, недовольный тем, что мисс Присцилла, всего лишь минуту назад вырванная из рук одного буканьера, тут же оказалась в объятиях другого.

– Честное слово!.. – в недоумении воскликнул он, решительно выступив вперед.

Его возмущенный голос вернул де Берни в действительность. Француз тотчас пришел в себя. Не шелохнувшись, все так же продолжая обнимать девушку, он скороговоркой процедил сквозь зубы:

– Хотите все испортить, болван вы эдакий? Разве непонятно – все должно выглядеть так, будто она моя жена. Этот мерзавец не сводит с нас глаз.

Вздохнув с облегчением, майор сказал:

– Прошу извинить меня, Берни. – Он в нерешительности топтался на месте. – Но я, как брат, естественно, тоже имею право быть здесь, чтобы ее успокоить. Я вовсе не собираюсь вас выдавать.

Однако мисс Присцилле показалось, что комедия слишком затянулась. Она тоже вернулась в действительность и, освободившись из объятий де Берни, в изнеможении опустилась на стул.

– Не могли бы вы ненадолго оставить меня? – попросила она мужчин.

Сообразив, в чем дело, они оба вышли из хижины и принялись прохаживаться взад и вперед неподалеку; майор только и знал, что всю дорогу поносил Тома Лича и всех буканьеров на чем свет стоит… В общем, то был камушек и в огород де Берни; впрочем, француз, занятый своими мыслями, поначалу пропускал ругательства майора мимо ушей. Но потом он насторожился.

– В последнее время, сударь, – говорил майор, – я выказывал вам всяческое доверие. Однако теперь я предупреждаю, что перестану верить вам, если вы не поставите этого головореза на место.

– В таком случае, сударь, я вряд ли стану вас уважать, – возразил ему француз и неожиданно оставил его.

Застыв в недоумении от его странного ответа и поведения, майор вдруг заметил, как из зарослей показался Пьер. К нему-то и поспешил де Берни. Ворча себе под нос, майор пошел следом за ним.

Он расслышал, как Пьер чуть слышно сказал хозяину что-то по-французски; не проронив ни слова, тот остановился и, слегка пожав плечами, принялся задумчиво теребить нижнюю губу большим и указательным пальцами. Потом, обращаясь то ли к Пьеру, то ли к самому себе, он произнес – майору оказалось достаточно его скудных познаний во французском, чтобы понять то, что он сказал: