— Мы слишком рискуем, — сказал Саргий. Его голос задрожал. — Кого вы выставите против него? Моих детей? Они вообще в курсе, с кем будут бороться?

— Они добровольно отказались от участия в планировании операции.

— Что?!

— Они инструменты Бога, а инструментам не положено осуждать замысел Господа.

— Это просто бред какой-то! — бросил Саргий. — Почему? Почему вы им не расскажете?

— Они отказываются слушать, — полковник развёл руками. — Ты ведь лучше всех знаешь, насколько важна для человека вера, не так ли?

Услышав это, Саргий резко потух.

— Да, — сказал он. — Пути Господа неисповедимы.

Эймс кивнул, однако в глазах его царила боль.

— Я знаю, что ты боишься за своих отпрысков. Это естественно. Но ведь это они привели тебя сюда, а не ты их. Доверься им, поверь в их силы. Они уже не маленькие дети, которых ты должен защищать. В этот раз, они защищают тебя — да и весь мир.

— Я понимаю, — сказал Саргий. — И всё же…

— Ты увидишь — они могут за себя постоять, — полковник поднялся во весь рост. — Да и потом, у нас нет другого выбора. Тьма поглотит всё, если мы не одержим победу. Мы знаем, кто наши союзники, а некоторых врагов мы ещё сможем переманить к себе. Действуем согласно плану — и всё получится. Бог вернётся к нам, и царствие небесное воцарится на земле.

— Но что нам делать сейчас? — спросила Эмма.

Полковник позволил себе улыбнуться уголком рта.

— Тренироваться, что же ещё. И жить, наконец, в своё удовольствие.

— Вы предлагаете нам жить в вашей деревне? — переспросила Эмма, не веря своим ушам.

— Именно, — кивнул полковник. — Вы боретесь, потому что у вас всё отняли. Вы считаете, что вам нечего терять. Когда придёт время, вы пожертвуете собой ради достижения миссии. Вот только мне не нужны люди, жаждущие умереть. Я хочу, чтобы вы сражались за жизнь. За то, что у вас есть.

Помедлив, полковник всё же добавил:

— Именно ради счастья подданных мы с Карлом когда-то и убили старого короля.

* * *

— Скорее! — проорала Надя, стискивая плечо Эммы. — Мы его потеряем!

«Уже потеряли», — с досадой подумала Эмма, но вместо того, чтобы начать переговариваться, бросила все усилия на передачу. Ничего не получалось. Энергия проходила через круг, через неё, через её руки, явно выплёскивалась наружу, да только отказывалась входить в тело мертвеца.

Лицо убитого начало приобретать землистый оттенок. Эмма стояла на коленях рядом, упираясь руками в его грудь — и не могла совершенно ничего сделать. Дети Саргия держались за её плечи и друг за друга, замыкая цепь. Все вместе они давали огромное количество энергии — и всё же, её не хватало, чтобы выловить мёртвого из вод реки забвения.

Прошло уже больше двух минут, Эмма держала контакт, а убитый всё не отзывался. Его губы стали синими. Кровь запачкала белые одежды, рана от клинка зияла огромной чёрной дырой, грозившей засосать всё и вся внутрь. Эмма готова была расплакаться. Ведь у неё всё так хорошо получалось! За полгода она научилась лучше контролировать свои силы. Целыми днями она черпала энергию из детей Саргия, заживляя травмы жителей деревни — как малые, так и довольно серьёзные. Казалось, крестьяне и солдаты специально ранились, чтобы ей было с чем работать. Такие мысли она отметала с негодованием: да, они боготворили полковника и его свиту, но не настолько же, верно? Верно?..

Теперь вот к ней в руки попал самоубийца, решивший воткнуть себе нож в грудь прямо на глазах у жены. Бедная женщина стояла чуть в стороне, слёзы на её щеках уже пересохли, однако взгляд продолжал выражать всю ту боль, которую она испытывала. Её присутствие доводило Эмму до отчаяния. Ей хотелось наорать на Веру с Надеждой, спросить их, почему они так медленно отреагировали.

«Он бы мог выжить!»

Глубоко вдохнув, она попыталась ещё раз, на этот раз реверсировав поток энергии. Она почувствовала, как из мертвеца выходят последние остатки его жизненных сил, проходят через детей Саргия и возвращаются снова в её руки. Сосредоточившись, она попробовала вложить эту горстку жизни в тело крестьянина.

На секунду ей показалось, что мужчина задёргался — но это она сама трясла труп несчастного, пытаясь его оживить.

— Всё, — упавшим тоном заключила она и поднялась на ноги. Вера с Надеждой, державшие её за плечи, отошли в сторону. Надя явно была раздосадована, лицо Веры же искрилось сожалением и заботой. Она подошла к женщине и молча обняла её. Только тогда вдова снова заплакала.

Эмма отвернулась. Не могла видеть такое горе. Она стала поразительно чувствительна к чужой боли, а учитывая, что благодаря её силам за эти полгода никто в деревне не погиб, сегодняшняя смерть была подобна удару под дых.

— Я… я сделала всё, что смогла, — произнесла она, запинаясь. «Ты могла намного больше!» — пилил её внутренний голос.

— Всё в порядке, — Вера отпустила женщину и повернулась кЭмме. Её пепельные волосы прилипли к щёкам, покрытым потом. — Мы тебя не виним.

Эмма кивнула, но легче от слов дочки Саргия ей не стало. Надежда же никак не прокомментировала её провал, только знаком позвала солдат и приказала убрать тело. Те распахнули белое покрывало и обернули в него труп.

Холодный ветер принёс со стороны реки запахи влаги и свежескошенной травы. Эмма обняла себя руками, стараясь не дрожать. Она даже не заметила, как начала царапать кожу сквозь одежду — лишь бы почувствовать что-то, кроме разочарования и вины.

Крестьяне, сбежавшиеся поглазеть на воскресение мертвеца, начали расходиться по домам, вполголоса обсуждая произошедшее. Сыновья Саргия молча стояли в сторонке. Володя уставился на горизонт, глубоко вдыхая и выдыхая, его кудрявые волосы развевались на ветру. Дима сосредоточенно думал о чём-то, теребя подбородок. Витя же, как всегда, выглядел разбитым и испуганным. Стоило им снять шлемы, как они теряли всю грозность. Просто кучка подростков, одевшихся в архаичные доспехи, которые теперь казались им большими.

«Вот он, элитный отряд полковника, — подумала Эмма. — Ударная сила церкви, лучшие из лучших. Сила, что поставит Виктора Валентайна на колени».

Она прекрасно понимала, почему Саргий так сильно за них беспокоился.

После каждого ритуала им приходилось тратить по несколько минут, чтобы прийти в себя. Если бы не их нечеловеческая выносливость, Эмма вряд ли смогла бы чего-то достичь сама. Как она и опасалась, заживление чужих ран вытягивало из неё все силы. Раньше она боялась, что сама может погибнуть, пытаясь кого-то спасти. Теперь она точно знала, что так и будет.

К ней подошла Надежда, похожая