class="p1">– Это не зелье, и оно не лечит. Однако, если тот предмет еще там, он сдержит развитие болезни.

– Тогда давайте двигаться. – Гвенна вскочила.

От резкого движения голова пошла кругом, следом подступила тошнота, потом острый голод. На миг все чувства затмились запахами: подсохший пот на коже людей, немытые тела, заскорузлая в ранах кровь…

– Этот голод – не вы, – тихо произнес Киль.

Гвенна моргнула, вспомнив об историке, и кивнула ему.

– Вы должны продержаться, пока мы не дойдем до перевала, до крепости.

– Джонон не продержался.

– Джонон и не пытался. Он выбрал болезнь. Он отдался ей.

– Тогда… – Она сбилась. – Что мне надо делать?

Голос был сухим, как зола:

– Вы сами знаете ответ на свой вопрос.

– Бороться, – устало ответила она. – Бороться и не сдаваться.

Киль кивнул.

– Будут ли когда-нибудь другие ответы?

– Может быть, когда-нибудь.

– Но не сегодня.

– Нет, – ответил историк. – Не сегодня.

* * *

– Брось. – Гвенна вскинула Крысу себе на плечи. – Брось спорить, прокатись.

– Могу идти!

Но на этом ее упорство иссякло. Девочка с полудня спотыкалась, оступалась на камнях, бормотала что-то на своем языке – наверное, ругательства.

Гвенне полагалось бы ужасно страдать. Лощина делалась все круче. Ее загромождали скатившиеся камни – размером с собаку, с лошадь, с воз сена, – так что карабкаться приходилось чаще, чем ступать ногами. Крыса на вес была вроде мешка с зерном, да еще Гвенне приходилось тащить свой мешок. Провиант они почти доели, зато яйца кеттралов оказались тяжелее, чем выглядели: каждое – как обкатанный гранитный булыжник. Новый груз должен был превратить в мучение каждый шаг, но после укуса габбья сил у Гвенны прибавилось. Тело жаждало помериться силами с целым светом. Она пока еще смутно сознавала, что поясница ноет, икры и бедра на каждом шагу дергает боль; что в разреженном ледяном воздухе высокогорья она, как рыба на песке, ловит ртом каждый вздох, но Гвенна поймала себя на том, что наслаждается болью, ищет ее, упивается ею.

Лучше болью, чем кровью. Лучше сражаться с собственным изнеможением, чем с идущими рядом людьми.

Жжение в икре ослабло, распределилось по всему телу, и теперь она ощущала под кожей что-то вроде зуда. Гвенне вспомнилась жуткая крапивница, которую она подхватила в детстве. Добрую неделю она, не слушая уговоров брата, расчесывала кожу, перемазывала простыню кровью, потом и гноем. Так же было и сейчас, только что чесать нечего, на вид кожа как кожа – загорела за долгие дни под солнцем, покрылась веснушками. И ничем не выдает, что под ней расползается зараза.

«Бороться», – сказал Киль, но она понятия не имела, как с этим бороться, и просто делала то, что всегда умела: шла вперед и вверх, тащила на плечах Крысу, переливала себя в усилие, как будто, поднимаясь по склону, могла выбраться из болезни, из безумия, из прошлого.

– Она была здесь, – прервал голос Киля ее мысли.

Гвенна остановилась, утерла пот со лба, придержалась за стену расщелины и подняла взгляд. Она так внимательно смотрела под ноги, что не заметила, как приблизилась седловина. Земля стала положе. Еще несколько сотен шагов, и они взойдут на перевал, на самую хребтину материка.

Крепости не было.

Ее пронзило отчаяние. А ведь она вовсе не ожидала увидеть эти кшештримские руины. Столько лет прошло. Столько тысячелетий. Но историк излучал уверенность и столько раз оказывался прав, что она посмела надеяться…

– Где же оно? – прошипела Гвенна, довольно грубо ссадив с плеч Крысу.

Краем глаза Гвенна замечала настороженные взгляды спутников. Она им не говорила об укусе и о пожиравшей ее болезни, но все присутствовали при сражении и видели кровь у нее на щиколотке.

– Где лекарство? – добивалась Гвенна.

Паттик в замешательстве таращил глаза. Чо Лу попятился, словно от бешеного пса. Все в них криком кричало: боятся! Даже ветер с хребта не относил запаха разгорающегося страха.

– Гвенна Шарп? – позвала Крыса.

– Вы больны, – заключил Дхар, его обветренное лицо было сурово. – Укус габбья.

Она подавила порыв: ударить, прирезать его, пока не выдал остальным.

– Да, – признала Гвенна.

Паттик отшатнулся на полшага, как от удара.

– В крепости, возможно, найдется средство от этой болезни, – спокойно остановил всех Киль.

Гвенна медленно повернулась вокруг себя, раскинула руки. По обе стороны были отвесные каменные стены: светлый, выглаженный водой и ветрами известняк в сотнях шагов над головами вставал вершинами. Здесь могла бы выситься грозная крепость. Перегороди ущелье стеной, и десяток добрых бойцов удержит его против войска. Если бы кто догадался выстроить стену. Но стены не было.

– Крепости нет, – хмуро обронил себе в усы Бхума Дхар.

– Может, не тот проход? – предположил Чо Лу.

Руку он держал на рукояти меча. При взгляде на него у Гвенны все зачесалось. Она прикрыла глаза, вслушалась в биение крови в его жилах. А когда открыла, взгляд остановился на артерии под немытой кожей на шее. Неужто он вздумал с ней драться? Она едва не подавилась смешком.

– Уходите, – прошептала она. – Все уходите!

– Куда? – спросил Паттик и указал назад. – Буря накатывает.

Занятая собой, Гвенна не заметила клубившихся ниже по ущелью облаков.

– Валите куда хотите! – зарычала она. – Лишь бы подальше от меня!

– Нет, – объявила Крыса, взяв ее за руку.

– Не тронь меня! – Гвенна вырвалась.

Ее пробрала дрожь, страшная и сладостная. Она с усилием обуздала ярость, заставила себя повторить медленно, чеканя слова:

– Не тронь меня.

Чо Лу обхватил девочку за плечи, хотел защитить, но та стряхнула его руку. В ее глазах стояли слезы.

– Гвенна Шарп.

– Вот, здесь, – сказал Киль.

Она развернулась. Историк стоял у скальной стены, прижимая к ней ладонь. Подождал, чуть передвинул руку, кивнул и, закрыв глаза, запел. Сперва показалось – запел, но Гвенна очень скоро поняла, что он тянет одну ноту, низкую, широкую, тянет неимоверно долго, и звук скребет стены, отдается в ущелье. У него уже должно было закончиться дыхание, и тут он наложил на первую ноту другую. Гвенна в жизни не слышала, чтобы кто-то пел одновременно на два голоса, а Киль уже добавил третий, высокий и странный, много выше первых двух. Созвучие длилось и длилось, билось в небо и камни. У Гвенны на такое ни за что не хватило бы вдоха.

А потом с уверенным щелчком, будто что-то встало на свое место, кусок стены беззвучно повернулся на петлях.

Паттик отпрянул, чертя одной рукой защитный знак аннурского солнца, другой нашаривая меч.

– Вы лич!

– Нет, – покачал головой Киль.

– Это же кеннинг! – настаивал легионер. – Что я, не видел?

– Это не магия, а технология, – ответил историк.

Он указал им на дверь. Толстая, в руку