славилось как одно из лучших в Италии эпохи Ренессанса. Старший брат кардинала Гонзага, Федерико II, был тем самым маркизом Мантуанским, агент которого всячески завлекал Микеланджело перейти на службу к семейству Гонзага в 1527 году.

1248

Vasari, 1962. Vol. III. P. 1193.

1249

Mancinelli, 1997. P. 160.

1250

Ibid. P. 166.

1251

Ramsden II. P. 237.

1252

Микеланджело Буонарроти. CCXCIII / Пер. с ит. А. Г. Габричевского // Микеланджело Буонарроти. Указ. соч. P. 67.

1253

Michelangelo / Saslow. P. 398–399, no. 235.

1254

Жизнеописание Виттории Колонна см.: Brundin. P. 15–36.

1255

В период перемирия во время битвы, когда тяжело раненного Авалоса соблазняли занять неаполитанский престол, предав своего повелителя императора Карла V, Виттория разубедила его, заявив, что титул королевы Неаполитанской в ее глазах ничто по сравнению с «возвышенностью совершенной добродетели», и можно предположить, что Микеланджело, с возрастом делавшийся все более благочестивым и склонным к пуританству, не мог не одобрить подобного умонастроения. (Price Zimmermann, 1995. P. 77.)

1256

Одним из них стал Паоло Джовио, уже знакомый нам лейб-медик Климента и враждебный биограф Микеланджело. Он сочинил диалог «О мужах и женах, составляющих украшение нашего времени», основанный на беседах, которые велись в окружении Виттории. В диалоге в том числе обмениваются мнениями сам Джовио и кузен покойного супруга Виттории Альфонсо д’Авалос, маркиз дель Васто; в частности, они обсуждают, почему Италия перешла под власть чужеземных держав, а также что побудило человека столь мудрого, как Климент VII, довериться врагам вроде герцога Урбинского. Диалог завершается безудержными панегириками в адрес Виттории: она восхваляется как философ и поэтесса, ее сочинения-де проливают свет на прочие ее добродетели, «подобно огням, зажженным во время празднества на вершине пирамид». С точки зрения простой земной логики эти дифирамбы, пожалуй, обманчивы, как и сравнение грудей Виттории, «вздымающихся и опадающих в такт ее дыханию», с парой горлиц, вьющих гнездо. (Price Zimmermann. P. 100–101.)

1257

См.: Partridge. P. 116–122.

1258

Ackerman. P. 145.

1259

Hale, 1977. P. 125–126.

1260

Piccolomini. P. 85.

1261

Hale, 1977. P. 125.

1262

Ibid. P. 127–128.

1263

Дедом Козимо был Джованни, брат Лоренцо ди Пьерфранческо Медичи.

1264

Najemy. P. 466–468.

1265

Странная и горькая ирония заключается в том, что по рисунку Микеланджело, изображающему Ганимеда и орла, Баттиста Франко выполнил картину, прославляющую триумфальную победу юного Козимо Медичи в сражении при Монтемурло; обнаженный Ганимед и орел, необъяснимым образом парящие над полем битвы, производят на картине странное и нелепое впечатление.

1266

Вазари Джорджо. Жизнеописание Микеланджело Буонарроти. С. 454.

1267

В «Диалогах», посвященных интерпретации «Божественной комедии» и написанных в середине сороковых годов XVI века, Донато Джаннотти, говоря от своего собственного лица, задает вопрос: «Разве вам не кажется, что Данте заблуждался, поместив Брута и Кассия в пастях Люцифера?» Тем самым Данте отводит двум этим убийцам, наряду с Иудой, самое позорное место в аду. С точки зрения Джаннотти, Данте поступает совершенно неверно, «ибо он показал, что ему неведомо всеобщее согласие людей, которые в один голос восхваляют, чтут и прославляют тех, кто убивает тиранов ради освобождения своей родины».

На это персонаж, именуемый в «Диалогах» «Микеланджело», возражает, что «великое самомнение – решиться на убийство главы любого общественного строя», не важно, справедлив он был или нет, ведь неизвестно, к чему приведут последствия этого убийства. Затем в «Диалогах» содержится утверждение, которое вполне могло принадлежать стареющему художнику и отражать его истинные чувства: его-де безмерно огорчают «люди, воображающие, что невозможно принести добро иначе, как начав со зла, то есть со смертей; и не думающие о том, что времена меняются, что рождаются новые обстоятельства, что желания обновляются и что люди утомляются». (Джаннотти Донато. Диалоги о числе дней, проведенных Данте в поисках Ада и Чистилища (1546). Отрывки / Пер. с ит. А. Г. Габричевского // Микеланджело. Поэзия. Письма. Суждения современников. М.: Искусство, 1983. С. 161–162.)

1268

Mancinelli, 1997. P. 163.

1269

Ibid.

1270

См.: Partridge. P. 126–134.

1271

См.: Hall, Marcia B. // Artistic Centres, 2005. P. 95–112.

1272

Ibid. P. 97.

1273

Cart. IV. P. 82–83, no. CMLII (цит. по: Aretino, 1976. P. 109–111, no. 31).

1274

О карьере Аретино см.: Aretino, 1976. P. 13–43.

1275

Cart. IV. P. 87–88, no. CMLV; Микеланджело Буонарроти. CCVI / Пер. с ит. А. Г. Габричевского // Микеланджело Буонарроти. Указ. соч. С. 249–250.

1276

Cart. IV. P. 90–91, no. CMLVII.

1277

Об Ольянде см.: Bury.

1278

Hollanda. P. 31.

1279

См.: Shearman, 2003. P. 961.

1280

Conwell. P. 52–53.

1281

См.: Culture and Religion in Early Modern Italy. P. 15, note 19.

1282

Вазари Джорджо. Жизнеописание Микеланджело Буонарроти. С. 409.

1283

См.: Girouard. P. 82–84.

1284

О влиянии публичных бань на изображение нагого тела у Микеланджело см.: Lazzarini. P. 115–121.

1285

Вазари Джорджо. Жизнеописание Микеланджело Буонарроти. С. 409.

1286

Эта история слишком хороша, чтобы быть правдой. Неужели Микеланджело действительно мог показать высокопоставленного папского сановника в столь неприглядном виде? Но даже если это всего-навсего «bon trovato», подобные слухи стали