у меня двое детей, и я не уверен, что готов рассказать им о тебе.

— Я все понимаю, — снова быстро согласился Демьян и к своему удивлению не испытал даже легкого расстройства. — Завтра я возвращаюсь домой, и если вы не захотите, то больше никогда обо мне не услышите.

— Я этого не сказал, — нахмурился мужчина. — Ты есть хочешь?

— Нет.

— Тогда выпьем что-нибудь.

— Я бы не отказался от чая.

— Хорошо. Посиди здесь.

Юрий ушел. Игуана проснулась и лениво зашевелилась на ветке. Демьян сидел на диване, смотрел на нее и ощущал себя совершенно чуждым этому месту. Внезапно подумалось: а если бы не было никакого проклятья, и мама вышла бы за Юрия, то у него была бы другая семья, и он вырос бы в этой квартире с ящерицей, а не в доме с собаками…

И неожиданно остро захотелось к настоящим родителям, к маме на кухню, чтобы она поила его чаем с собственной выпечкой и смеялась над его рассказами. А Клайд лежал возле ног. Рядом бы сидела Юля, а из гостиной бы слышался смех девочек, плетущих косички Бонни. И чтобы хлопнула дверь, и Злата на весь дом оповестила о своем прибытии. А потом бы из кабинета спустился отец, сидел бы с ними, молча слушал и улыбался.

Зачем он сюда пришел? Что хотел здесь найти?

Юрий вернулся в гостиную с двумя кружками, поставил их на столик, потом достал из серванта тоненький альбом, открыл его и показал Демьяну на общее фото.

— Это выпускной альбом нашего курса, — пояснил он. — Вот Кира. Она была удивительной. Самой яркой. Обладала невероятной харизмой. Когда она заходила в аудиторию, все смотрели на нее. Да, мне есть что о ней рассказать…

Через три часа Демьян вышел на улицу. Посмотрел на голубое, чистое небо. И подумал, что жизнь устроена удивительным образом. Ее можно прожить сотней разных способов, и никто заранее не знает, какой лучше, а какой хуже, но смысл, должно быть, в том, чтобы не метаться в поисках лучшего и не сетовать, а довериться ей и учиться принимать то, что она дает. Впрочем, это вовсе не значит, что можно сидеть сложа руки. Такого жизнь тоже не прощает. Она направляет, но идти придется самому. И, наверное, он все сделал правильно, раз его она привела именно туда, куда ему было нужно.

И Демьян поехал не в гостиницу, а обратно в аэропорт, и не иначе как по волшебству сумел поменять билеты с завтрашнего дня на сегодняшний. Ведь ему еще нужно было успеть попасть в детский магазин и купить там самую большую игрушку. А потом спасти Чуму от очередного лечения. В конце концов после появления в их жизни детей они с ней наконец окончательно подружились, а друга бросать в беде нельзя.

и еще десять лет спустя

По детской площадке в городском парке бегал мальчик лет восьми. Он был худой, тонкий, но жилистый и очень подвижный. Судя по всему, сейчас он возглавлял какое-то наступление: махал длинными руками и кричал, и ватага из шести ребят подчинялась ему, то ли потому что не смогла пойти против такого энтузиазма, то ли потому что и впрямь признала его главным. Совсем светлые, выгоревшие добела за лето короткие волосы его взмокли и стояли торчком будто иголки у ежика. Порой, глядя на племянника, Яков никак не мог отделаться от ощущения, что смотрит на брата в детстве. Всего и отличий-то было, что темно-карие глаза, но с такого расстояния их было не разглядеть и ничто не отвлекало.

Сам Клим сидел на лавочке, укрытой тенью раскидистой черемухи, и что-то читал. Но стоило Яше приблизиться к нему на расстоянии шагов двадцати, как он спокойно убрал книгу, снял с носа очки и уже тогда поднял на него глаза. Яков порой ловил себя на том, что все ждет, когда брат достанет сигарету, но курить тот бросил как только узнал, что у него будет ребенок.

— Привет, — поздоровался Яков и крепко и с удовольствием пожал протянутую руку, потом сел рядом. — Как дела?

— Потихоньку, — отозвался Клим. — Рад тебя видеть. Ты надолго вылез из своей берлоги?

Яша улыбнулся. Берлогой Клим называл его мастерскую. Лет восемь назад они со Златой купили две квартиры на одном этаже в новостройке. В одной после сдачи дома стали жить сами, а на другую Злата наложила какие-то мощные звукоотталкивающие и чары безопасности на случай пожара и затопления, и Яков превратил ее в свое рабочее место. Им обоим это было удобно. Когда он с головой уходил в проект, то переставал замечать время, часто забывал есть и спать, и Злата, если была дома, контролировала его. А если ее не было, то с этим справлялись многочисленные будильники, расставленные ею по мастерской. Они были самые обыкновенные, механические, звенели так, что взрывалась голова, и чтобы их отключить, нужно было до них дойти. Каждый был подписан: «завтрак», «обед», «ужин», «поспи», «прогулка». Но иногда Яков все же их игнорировал и очень надеялся, что Злата об этом не догадывается.

То, что царило в Яшиной мастерской, Злата называла творческим беспорядком. Он был с ней не согласен, потому что все лежало на своих местах, но разрешить их спор было некому: кроме нее Яша никого больше туда не пускал, хотя точно знал: кое-кто из его студенческих друзей много бы отдал за возможность посетить его обитель. Но Яков не был готов показать это место кому-либо еще. Однажды там побывал Клим, обозвал ящик с запчастями мусором, и тоже потерял эту привилегию.

Чем Яша в тайне очень гордился, так это тем, что квартиру под мастерскую он купил на собственные деньги, вырученные от продажи прав на производство по нескольких своим патентам. На самом деле Яша плохо знал, сколько у него действительно есть денег и как ими лучше распорядиться. Эту информацию в голове держать было сложно, и за бюджет в их семье отвечала Злата. Она же через отца нашла человека, который помогал ему решать юридические вопросы, связанные с его изобретениями в этом мире. А также разные другие вопросы, связанные с его изобретениями. Якову нравилось создавать и нравилось видеть, что созданное им обрело жизнь, но как проложить отрезок между двумя этими точками,