Так вот почему он помог нам.

Что ж, я понял, чем могу отдарить его. Просто, как только вернусь в замок Рианнон, буду долго-долго разговаривать с Эссилт.

Просто. Как всё просто.

Хм, интересно, ведь я через свое окно могу увидеть любого в Аннуине и окрестностях. Что будет, если я попробую поговорить с самим Фросином?

– Прощай, Хозяин Перекрестков, – поклонился Сархад. – Я понял. Жертвы тебе принесут другие, а я – будь уверен, я стану держать свое окно широко открытым.

– Да ты, я гляжу, мудрости испил у Старого Ворона? Не тяжело ли похмелье после медов Керидвен?

– А я выпил всего каплю, – скорчил Мастер гримасу в ответ. – О похмелье спрашивай… Талиесина, что ли. Вот уж у кого, говорят, хмельной бред был!

Сархад поклонился еще раз, обернулся и полетел прочь.

Карлик, глядя ему вслед, пробормотал:

– Вырвался Ворон из вреда врак… и, верно, враз поверг врага…

* * *

…Сархад стоял перед троном Марха в главной зале Тинтагела. Перед ним восседал король с супругой (Эссилт была чуть испугана этой церемонией и потому выглядела бесстрастной и безразличной), вокруг расположились эрлы. Людей не было ни одного, хотя большинство собравшихся всячески скрывали свою принадлежность к Волшебной Стране. Что поделать, в мире людей не стоит пугать обитателей своей силой.

Там был Гилл Оленья Нога, способный перепрыгнуть самую большую пропасть, был и Гвадин Оссол, который мог растоптать гору и превратить ее в ровное поле, и брат его Гвадин Одейт, легко затаптывающий самый яростный огонь, и Хуарвар, сын Халуна, прозванный одним из трех бедствий Корнуолла – за то, что был один способен съесть всё, что приготовили на пышный пир. Был там и Ухтрид Фариф Драус, знаменитый своей рыжей бородой, был и Орел из Гверн-Абуи, и Дрозд из Килгори, и многие, и многие.

Но ни один из эрлов не мог сравниться с Вороном – ни природной силой, ни обретенной. Словно черная туча, в которой полыхают безгромные молнии, – таков был Мастер, и прежде, и ныне всегда остающийся собой. Царственный сидхи, облеченный могуществом рода и блистающий собственным мастерством.

– Марх, король Аннуина и Корнуолла, – голос Сархада заполнял всю залу, – мой повелитель, Верховный Король Прайдена Бендигейд Вран, властитель замка Карбонек и хранитель Котла Мудрости, поручил…

Послом он был впервые в жизни, и это оказалось очень забавно: говоришь со старым товарищем так, будто вы незнакомы. Перечисляешь титулы, будто они неизвестны. Полречи скажешь, пока сообщишь хоть что-то новое.

– …поручил мне, Сархаду по прозвищу Коварный Страж, старшему сыну короля сидхи Ллавиннауга…

Эрлы очень старались сохранить каменное выражение на лицах. Большинству это удалось. Но не всем.

Эту шутку Сархад придумал заранее. Он никогда в жизни не называл себя по отцу, так что далеко не все в Аннуине вообще знали, в каком именно родстве Коварный с королевским домом сидхи. Сейчас Ворон расчетливо достиг двух целей: сообщил о своем примирении с отцом и изрядно позабавился, глядя, как эрлы тщатся скрыть свое изумление.

Пожалуй, в этом перечислении титулов была своя прелесть. И своя новизна.

Однако пора было переходить к сути дела.

– …приветствовать тебя.

Марх встал.

– Для меня большая честь слова Бендигейда Врана, переданные столь высоким посланцем, как ты, Сархад сын Ллавиннауга.

(«Твое примирение с отцом – это большая радость для всех. Пусть весть разнесется по Аннуину».)

Ворон продолжал:

– Верховный Король благодарит тебя за многовековой труд на благо Аннуина и Корнуолла и шлет тебе дар.

Сидхи достал из поясного кошеля (тот самый подарок Нудда) сначала небольшой изящный столик на узорчатых ножках, потом шахматную доску, а затем вытряхнул на нее остатки содержимого. Фигуры рассыпались по полу, лишь несколько встали на доске.

Та самая партия, которую Рыбак предлагал Марху.

Король подошел поближе. Ему стало не до церемоний. Шахматы были изумительной работы, но Марх понимал, что Бендигейд Вран не стал бы присылать ему просто красивую вещицу.

– Это шахматы судьбы, – отвечал Сархад на невысказанное. – Спроси о том, что ждет любого короля любой страны, – и сыграй партию. Ты получишь ответ.

Марх медленно кивнул.

– Верховный Король хочет, чтобы ты доиграл вот эту. Черный король должен выиграть. Найди путь к победе, правитель Аннуина и Корнуолла.

– Как мне отблагодарить Бендигейда Врана за такой дар?

– Выиграв партию, – улыбнулся Сархад.

Марх вернулся на трон, и церемонные речи продолжились:

– Никогда еще не принимал я в своем замке гонца, знатностью превосходящего меня самого. Что может быть тебе наградой за это посольство, Сархад Второй Меч?

Сидхи не ожидал такого вопроса и сначала лишь отметил, что Марх оказал ему услугу, назвав и этим прозвищем… а потом Коварного осенило.

Напускная церемонность слетела с него, и Сархад сказал – напрямик:

– Ты хочешь наградить меня, король Марх? Тогда – сыграй со мной в эти шахматы. Узнаем наши судьбы – ты и я.

Пальцы Эссилт стиснули край вышитого покрывала.

Марх побледнел, но отвечал спокойно:

– Хорошо. Завтра утром я сыграю с тобой, Сархад Коварный… Страж.

Поздно вечером они стояли в этой зале вдвоем.

Ветер завывал за окном, некогда выбитом тем перстнем, что сейчас был на пальце Марха.

– Если тебе совсем не по душе эта игра… – начал было Ворон.

Конь резко перебил:

– Я сказал: мы сыграем! Король не берет назад данного слова!

– Просто так хочется знать, что ждет нас, – словно оправдываясь, проговорил сидхи.

– А ты играл раньше в эти шахматы? – как-то устало спросил Марх.

– Много раз.

– Они пророчат или творят судьбу?

– Я так и не узнал этого…

– Ясно…

– Послушай, – Сархад подошел к выбитому окну и заговорил решительно, потому что эти горькие недомолвки стали невыносимы, – я говорил вчера с Фросином.

– И что? – Марх тоже был рад сменить тему.

– Он мне сказал, что чем больше я буду смотреть в мое окно, тем лучше для дорог из мира людей в Аннуин.

– Он тебе сказал это?! Фросин?

– Прости, но всех его ужимок я не запомнил. Смысл был такой.

– И что же?

– Я подумал: вот это окно, твое – оно ведь тоже между мирами. У тебя кольцо-Путь. Попробуй посмотреть из него не на мое, а – на Аннуин. Должно получиться.