Жанна развернулась от стены, провожая его коротким взглядом.

— Ну ладно, Сережа, — проговорила она тихо. — Раз ты такой упрямый, тогда будем спорить.

Через секунду она широкими шагами шла через площадь и вскоре растворилась во тьме одной из адских улиц.

* * *

— Три, два, один, ноль… — ворчал Сергей, продираясь сквозь тьму. — Ноль, один, два, три… Бездна подери! — он споткнулся о камень и стукнулся головой о стену улицы. — Черт!.. Прости, Боже!.. — потирая висок, Сергей продолжил путь.

До дома оставалось несколько десятков метров. Минуты четыре и он будет спать, и никто ему не помешает. Не сможет помешать, как бы ни старался!

Сергея качало будто пьяного. Вокруг все расплывалось, как в тумане. От усталости хотелось бормотать странные вещи, смеяться, злиться и возмущаться одновременно. Наконец работа его доконала!.. О да, это свершилось, ура!..

— Привет, дорогая, — дежурный супружеский поцелуй в шею. Сергей удивился прикосновению к собственному телу. Он взглянул на ее волосы, на хрупкое перед ним плечо. Как порой, делая больно, безумно он прижимал ее к себе, а она и не сознавала, отчего порыв сменяется долгим молчанием. И нежности нет, и счастье не пребудет в его объятиях. А только отчаяние и крепкая как бальзам скорбь. Сам не знал, что хотел он ощутить в своих руках, наверное, это была попытка вынырнуть уже утопшего.

— Как ты?.. — спросила она. И так же привычен оказался взгляд больших светло-карих глаз.

— Хорошо все… Я только присяду немножко…

Сергей не задержался у входа. Шаркающей походкой он дошел до кровати и, лишенный сил, сел на затрепанное покрывало.

«И что, мне комплиментом считать, что ей нравятся Варфоломей и я?..» — события дня вертелись в голове каруселью, налезая одно на другое. Встреча с Жанной выбила его как телегу с дороги, и он до сих пор не мог отойти от случившегося. Работа, зарплата, Варлаам — все сплелось причудливо, как ниточки в женских руках. Искорки злости поднимались среди щетинистого бреда и пеплом оседали в его теле.

Ладони прикрыли лицо. Сергей издал вздох.

— Ты рано сегодня, — произнесла Виолетта, присаживаясь рядом. Легко и изящно, как маленькая бабочка.

— Да, управился в ускоренные сроки, — проговорил он, не поднимая замученных глаз.

— Ты нормально себя чувствуешь?..

— Да, нормально… Ой, не знаю, — его рука легла на солнечное сплетение. Внезапно обнаружилась тяжелая тошнота внутри.

— Что такое?.. — забеспокоилась Виолетта.

— Нет, ничего… — мотнул головой Сергей. — Желудок… с ног на голову… были бы они у него еще… голова и ноги… Сейчас все будет… в порядке.

Он согнулся и зажал живот, пытаясь подавить недомогание. В глазах потемнело, впервые за эти дни стало телесно нестерпимо. Виолетта подсела к нему, обвивая ладонями плечи. Глаза ее следили за отрывистым дыханием.

— Приляг, приляг скорее…

— Нет, не надо. Сейчас… все пройдет, — отказался он. Лучше уж было не двигаться.

Через пять минут Сергею действительно полегчало. Удивительным образом все отпустило, и даже в голове будто просветлело.

— Мне легче, — сказал он, поднимая прищуренные глаза. — Ты лекарь просто…

— Я стараюсь… — тихо молвила Виолетта.

Взгляд Сергея молча коснулся близкого лица. Ресницы ее были опущены, щеки переливались в темных бликах камней.

А дальше он сам не понял, как все произошло. Но только что-то замкнуло внутри, и Сергей осознал, что больше не может терпеть ни минуты. Ни секунды. Он притянул ее к себе. Губы нашли в темноте ее губы, и на судорожном вдохе слились в долгом поцелуе.

— Сережа, ты что?.. — пискнула Виолетта. Она сумела оторваться от него, прижженная жаром чужой кожи.

— Я люблю тебя, — услышала она горячий шепот. — Я хочу тебя, Вика…

Гладившая плечо ладонь сдвинулась ниже и накрыла ее грудь. Виолетта вздрогнула.

— Сережа… — услышал он. Ее сердце подпрыгнуло под его рукой.

— Пожалуйста, Вика… Пожалуйста… Я прошу тебя… Сделай это для меня…

— Но ты же сам говорил… — попыталась возразить Виолетта.

— Я не то говорил все!.. — произнес он возбужденно. — Я твой муж, и ты моя жена. Ты моя любимая… Я с ума сойду, если ты откажешь…

Он говорил негромким, убедительно просящим и требующим голосом. Виолетта видела, как нетерпеливо блестят его зрачки, чувствовала, как пальцы сжимают нежную кожу.

— Ты же столько объяснял… — уронила она нерешительно. — Ты же… Я… Я умоляю тебя, подумай еще раз…

— Я подумал уже… — Сергей пересел еще ближе, опуская преступно голодные глаза. Казалось, он уже не мог ни о чем размышлять.

— Подумай еще раз, прошу тебя, — он поймал в ее голосе слезы. — Я… ведь не смогу тебе отказать… Хотя ты и не слышишь меня… И даже… не видишь…

Бессмысленная пауза, но последние слова сумели достучаться до его разума, как сквозь забор.

— Как не вижу?.. — он поднял лицо.

— Как… и все… — Виолетта умолкла, закрывая глаза.

Сергей дернулся, встряхиваясь, будто его окатили режуще ледяной водой. Виолетта, не спрашивая, сняла с себя его руки и отодвинулась подальше.

— Прости, — донеслось до него чуть различимое.

— Господи… да что это… — произнесли его губы. Вика уже не видела, но только расслышала скрип кровати и тихие шаги в глубину комнаты…

* * *

— Ты молился?..

Ощутив, как шевельнулось покрывало, Виолетта приподняла голову. Сергей молчал, забираясь под одеяло и кутаясь в нем по самые ключицы.

— Молился, — кивнул он со вздохом. Его взгляд улетел в потолок. — Я думал, ты заснула…

— Нет, я не могу уснуть, — ответила она. — Я тоже теперь молюсь часто… Только я не все молитвы помню наизусть. Раньше я знала их больше…

— Ничего, это как езда на велосипеде: раз научишься — всю жизнь не забудешь, — проговорил Сергей.

— На велосипеде я и не умела никогда, — отозвалась Виолетта. Ее губы тихонечко сдвинулись и застыли.

— Да… — не понимая к чему, сказал Сергей. Он посмотрел в ее лицо: — Вика, прости меня. Не знаю, какой бес в меня сегодня вселился…

— Я не сержусь, — молвила она в ответ.

— Нет, серьезно… Я не знаю… какая муха… Ужасный день…

Он притронулся к влажному и теплому, как застоявшаяся вода, лбу. Сергей чувствовал себя дико. Только что на самом ровном месте чуть не послал в пропасть себя и ее. Ведь он шел домой, знал, что нельзя распускать свои эмоции. Шел, негодуя на Жанну. Проклинал, юродствуя над ее словами. Она сказала, что любви нет, но у него же