— Повелитель, — начал князь, исполнив приветственный ритуал, — в еврейском Писании есть такая притча, подтверждающая влияние планет на дела людей: «Тогда сразились цари Ханаанские в Фанаахе у вод Мегиддонских, но не получили и толики серебра. С неба сражались, звезды с путей своих сражались с Сисарою». Ты воистину есть повелитель из повелителей. Завтра, двадцать шестого марта, грядет знаменательный день, ибо ты можешь начать войну против неверных греков. С четырех часов утра звезды, что сражались с Сисарою, будут сражаться за Магомета. Пусть все, кто любит его, возрадуются и отдадут приветствие!

Советники упали на колени и простерлись ниц, опустив лицо на ладони. Так же поступил и индийский князь. Стоять остался один лишь граф Корти, и Магомет вновь взглянул на него.

— Слушайте приказ, — обратился он к своим подчиненным. — Ступайте соберите каменщиков и их подмастерьев, капитанов судов и всех начальников. В четыре часа утра я выступлю против Европы. Звезды высказались, и их дозволение для меня закон. Встаньте!

Царедворцы начали отступать, то и дело преклоняя колени, и тут индийский князь заговорил:

— О благословенный превыше прочих! Пусть они останутся ненадолго.

По знаку султана все остановились; тогда индийский князь знаком подозвал Сиаму и, взяв из его руки ношу, положил ее на стол.

— Моему повелителю Магомету, — произнес он.

— Что это? — осведомился Магомет.

— Знак победы… Повелителю ведомо, что в свое время царь Соломон, светоч мудрости, правил всем миром. Властителем остался он и после своей смерти. Тайные сущности земли, воздуха и вод, послушные Аллаху, сделались его рабами. Повелителю ведомо, о ком я говорю. Кто способен им противостоять? В гробнице Хирама, царя Тирского, друга царя Соломона, я обнаружил саркофаг. На крышке его находилась мраморная копия Храма, посвященного Всемогущему еврейскому Богу. Я снял крышку, и под ней обнаружилась мумия Хирама с короной на голове, а в изножье — меч Соломона, бесценный дар. Я забрал его, решив передать тому, кого звезды изберут низвергнуть суеверия, придуманные Иисусом, прижитым сыном Иосифа, плотника из Назарета… Разверни ткань, Магомет.

Султан повиновался и, откинув последний слой шелка, отпрянул в изумлении, воздев руки:

— Халиль, Курани, Акшем-Седдин — все подойдите и взгляните. Скажите, что там, ибо я ослеплен.

Перед ним лежал меч Соломона; кривой клинок сиял великолепием, ножны лучились бриллиантами, рукоятью служил рубин такой несказанной чистоты, что казалось, в средоточии его заключено живое пламя.

— Возьми его в руку, о повелитель, — произнес индийский князь.

Молодой султан поднял меч, и в тот же миг по желобку в клинке покатились жемчужины, издавая мелодичный звон, — он не смолкал, пока клинок находился в движении. Султан от изумления лишился дара речи.

— Теперь повелитель может идти на Константинополь, ибо и звезды, и все тайные сущности Соломона будут сражаться в его рядах.

С этими словами князь преклонил колени перед султаном и прижался губами к подъему его стопы, прибавив:

— О повелитель! Ступай на битву, держа этот символ в руке, и так же верно, как то, что Табор находится среди горных кряжей, а Кармель — у моря, верно и то, что место Христа в Святой Софии займет Магомет. Выступай в четыре часа.

Все советники приложились к той же стопе и вышли.

После этого всю ночь в узких проходах между горами не смолкало эхо — шли приготовления. В час, назначенный звездами, — четвертый — от азиатского берега отчалила целая флотилия, на борту которой находились шесть тысяч работников, подмастерья тысячи каменщиков, и на всех парусах устремилась к Европе. «Нет Бога, кроме Аллаха, а Магомет — Пророк его!» — восклицали они. Грузовые суда, отягченные известью, камнем и деревом, по знаку двинулись следом — их разгружали и отправляли прочь, давая место новым.

Еще до восхода солнца очертания треугольного форта, стены которого и по сей день сохранились неподалеку от Румелихисара — и, скорее всего, окажутся не менее долговечны, чем пирамиды, — обрели очертания; на них кишели работники. Трое пашей, Халиль, Саружди и Саганос, надзирали за работами каждый на своей стене, а над ними, деятельный и яростно-целеустремленный, перемещался Магомет с мечом Соломона в руке.

Материала на столь крупную постройку было в достатке. Азия внесла свою лепту, а христианские города и церкви на Босфоре подверглись безжалостному уничтожению, чтобы забрать оттуда камень; внешняя стена куртин и башен и сейчас местами покрыта мраморными плитами, капителями и колоннами.

Тем самым Магомет сделал первый шаг к войне, долго остававшейся его неутоленной мечтой, — и шаг этот состоял в строительстве базового укрепления.

Двадцать восьмого августа работы завершились, и из своего лагеря на мысе Асометон Магомет осмотрел местность до самого Константинопольского рва, а первого сентября направился в Адрианополь.

После того как индийский князь и советники удалились, Магомет сел к столу и принялся поигрывать мечом Соломона, заставляя жемчужины скользить по желобку на клинке, слушая их тихий перезвон и выискивая надписи. Это продолжалось долго — граф Корти уж подумал было, что о нем забыли. Но вот наконец султан заглянул под гарду, что-то воскликнул, посмотрел снова и возгласил:

— О Аллах! Это правда! О, прости меня за то, что я в нем усомнился! Подойди, Мирза, подойди убедиться, что мои глаза меня не обманывают. Встань здесь, со мной рядом!

Поборов изумление, граф склонился над плечом султана.

— Помнишь, Мирза, мы с тобой вместе взялись за изучение древнееврейского языка? Я против твоей воли таскал тебя за собой, пока ты не выучил алфавит и не начал худо-бедно читать. Ты предпочитал итальянский, и когда я привел ученых мужей, сообщил им, что еврейский — один из целой семьи языков, более или менее схожих друг с другом, и собирался послать тебя с ними в Сидон на поиски надписей, ты отказался. Помнишь ли ты?

— О повелитель, то были счастливейшие дни моей жизни.

Магомет рассмеялся:

— Я трое суток продержал тебя на хлебе и воде, но тогда спустил тебе это с рук, ибо не мог без тебя обходиться… Ладно, к делу. Смотри, вот тут, под гардой, не выложены ли бриллиантами некие буквы?

Корти вгляделся:

— Да-да! Это, безусловно, буквы, я их отчетливо вижу, и они складываются в имя.

— Прочитай его.

— С-о-л-о-м-о-н.

— Выходит, я не обманулся! — воскликнул Магомет. — Да и индийский князь меня не обманул. — Выражение его лица сделалось серьезнее. — Изумительный человек! Он для меня остается загадкой. Чем дольше я с ним имею дело, тем непостижимее он мне кажется. Давнее прошлое ему знакомо так же, как мне — настоящее. Он постоянно вспоминает дела минувших лет и поражает меня своей осведомленностью. Я несколько раз задавал вопрос, в каком году он родился, но всякий раз слышал один и тот же ответ: «Скажу, когда вы станете повелителем Константинополя…» Как он ненавидит Христа и христиан! А это действительно меч Соломона — и он нашел его в гробнице Хирама и отдал мне, как избраннику звезд. Вдумайся, о Мирза! Сейчас, посреди ночи, когда я скликаю своих боевых псов, дабы спустить их на гяура, — что, Мирза? Что тебя терзает? Что за тень набежала на твое лицо? Разве он не пес неверный? На колени передо мной — я буду не столько спрашивать, сколько говорить. Нет, со шпорами это нелегко. Ступай к дверям и попроси стража принести стул — да проверь, не отросли ли у замка уши. Старый Халиль, когда выходил, хоть и кланялся да посылал мне поцелуи, но смотрел-то на тебя.