Почудилось, будто она перевела тему. Или не почудилось?

От мысли, что она все-таки не хочет обсуждать Лери, на душе становилось легче. Все же человек я плохой. При возлюбленной, которая носит нашу жизнь в себе, желать ревности другой девушки… Дурно это. И дурно то, что я послушал Роми, что нашел себе оправдания, и сблизился с Асфи. Мерзко.

Я молча кивнул.

— Тогда отдай парня в гильдию. Знаешь, я стараюсь не давать тебе советов, потому что… Бед от меня больше, чем пользы, куда уж мне советовать кому-то как жить? Но в этот раз удержаться невозможно. Кейел, не доверяй своему отцу. Это не тот человек, которому можно доверить самое ценное, что есть в жизни. Извини, но я бы ему и ботинки свои почистить не доверила. Черт… — Тряхнув волосами, шепнула недовольно. И, насупившись, взглянула на меня виновато: — Прости, пожалуйста. Зря я так.

— Отдать в гильдию — замечательная идея, — улыбнувшись, ответил я.

Стало очень хорошо — я ей точно не безразличен. Стало непростительно хорошо. Тепло разлилось по груди, передало силу рукам, вызвало желание улыбаться как можно шире. Опять захотелось обнять Асфи, прижать ее голову к плечу, вдохнуть аромат хвои, впитавшийся в ее волосы из мыла, ощутить девичью хрупкость в своих руках и, крепко удерживая, вспоминать, какая сила таится за обманчивой внешностью.

— Вот и поступи так.

— Мне не отдадут сына. — Мысли о предстоящих проблемах потеснили чувства к Асфи. — Я много раз ругал духов, Асфи.

Она оскалилась едва заметно и отвернулась, позволяя любоваться профилем.

— Ты же сам выступаешь против этой чуши.

— Именно это и не позволит мне ни забрать сына, ни вступить в гильдию исследователей. Если я попытаюсь забрать Лери с ребенком из Солнечной насильно, то мои же родители пожалуются в гильдию Справедливости.

— Они били тебя! — прошипела Асфи, вперившись в меня яростным взглядом. — Духи заступятся за тебя.

— Нет. — Я покачал головой и облизал пересохшие губы. С каждым проговоренным словом невидимая тяжесть наваливалась на меня сильнее. — Ты права: духи заступятся за меня, но только за то, что меня ударили первыми. И моих родителей, соседей, возможно, даже Лери накажут. Лишь духам будет известно, какое наказание их ждет. Я не смогу наказать одних и защитить других. Потребую наказания — оно затронет всех. И другая причина — меня тоже могут потребовать к ответу. Ведь моя скверна спровоцировала существ на ненависть.

Асфи округлила глаза и приоткрыла рот. Теперь она была похожа на маленькую девочку, которая впервые увидела какое-нибудь чудо, которое творят духи.

— Безумие, — ее голос потерялся в шелесте трав.

— Асфи, если меня заставят клятвой подтвердить мои рассуждения о законах духов, о послушании им… О многом, о чем я говорил, тогда меня наверняка выгонят из регионов. Я стану изгоем.

— Ромиар сказал, что гильдия исследователей…

— Ромиар — беловолосый шан’ниэрд. Слышала бы ты, как он рассуждает о спасении таких, как я. Они… как это правильно сказать? Возносятся в собственных глазах, когда помогают немощным.

— Самоутверждаются, решая чужие проблемы, — поняла она. — Не думаю, что это так. Он искренен. И это говорю я — та, кто готова чихвостить его за любой его небрежный взмах хвоста. — Асфи усмехнулась, явно пытаясь развеять обстановку шутливым высказыванием.

Я не мог не улыбнуться ей. И продолжил говорить с улыбкой, хоть в душе назревало осознание, что в моей жизни близится огромная беда. Как я справлюсь с ней?

— Асфи, я не буду рисковать Лери и сыном, полагаясь на поддержку исследователей. Я не такой дурак, чтобы понимать, что они не пойдут против всего Фадрагоса, защищая жалкого человека. И изгоем быть не хочу. О севере и северянах мне доводилось слышать жуткие вещи.

Жалостливое выражение лица Асфи навело на мысль, что и в этом вопросе все неоднозначно, но расспрашивать в этот миг о севере не хотелось.

— Я сам себе противен, — признался, и словно камень с души рухнул. — Я очень хочу, чтобы существа в жизни полагались только на себя, а сам от духов отказаться не могу. Я не обладаю той силой, какой обладают васоверги. И я не такой, как ты, Асфи. Я слабый человек. Душой слабый. Мне страшно, что если я отрекусь от духов, то за меня больше некому будет заступиться.

Разговор прервали васоверги громким хохотом. Они дружно поднялись и отошли в сторону, где поляна позволяла размахивать плетьми. Асфи, наблюдая за ними, хмурилась и кусала губу. О чем думает? Я проследил за ее взглядом, и увидел Дарока, по-хозяйски оценивающего пространство вокруг себя.

Возникающие в голове вопросы застревали в горле уже на первых словах. Желание продолжать беседу исчезли. Одолела ревность… Ревность к той, кто не ревнует меня. Ревность к свободной девушке. А Лери?..

И в мыслях мигом образовалась пустота. Пропасть. О Лери и думать не хотелось.

Наверное, с Асфи пора прекращать все, пока не зашло слишком далеко. Пока увлеченность и удовлетворение плотских желаний не переросли в сильные чувства.

Решение, как надо действовать, возникло в голове мгновенно, но мигом принесло боль и страх. Преодолевая их, я вытащил деревянную фигурку, отыскал маленький нож и принялся обтачивать формы. Уже к закату закончу.

Асфи, наконец-то, оторвала взгляд от васоверга — будущего вождя, важного существа в Фадрагосе, — и обратила внимание на меня. Тепло, словно мотылек, вспыхнуло в груди мимолетно, пронеслось по крови, принося легкость. Но ледяная тяжесть задушило и размазало это тепло с особой жестокостью, когда Асфи равнодушно отвернулась и как ни в чем не бывало продолжила возиться с вещами.

И верно. Мне давно пора насытиться свободой и остановиться. Почему бы не теперь? Пока еще не поздно.

До вечера я разгребала дела. Вот казалось бы, откуда им взяться? В походе, в жизни без прошлого и будущего, по сути, в пустоте. А они брались. Рождались в желании учесть все риски и застраховать жизнь каждого, кто мне доверился.

Пришлось снова перебрать зелья, чтобы в них запросто могла разобраться Елрех, когда это может понадобиться экстренно. Мало ли что произойдет тут, пока меня не будет рядом.

Насчет еды я не беспокоилась — никто из взрослых существ, окружающих меня, с голоду точно умирать не собирался. Только если Роми, но его не кинет Кейел, да и Елрех…

Роми я написала огромное письмо. Дождалась, когда Кейел — отчего-то злой и расстроенный, возможно, разговором, — отойдет, а сам рогатый исследователь задремлет, и осторожно стащила у него несколько листов афитакской бумаги, чернила и палочку для письма. Спрятала все за пазуху и под предлогом прогулки и желании побыть одной удалилась как можно дальше от лагеря.

Долго думала, что написать…

Крутила, вертела листы, макала кончик палочки в чернильницу и застывала над чистой поверхностью, не решаясь марать ее.