неофициальных исторических работах цинского времени. Традиционно его принято было считать безродным, необразованным, бесталанным, всевластным, манипулирующим императором и т. д. На самом деле он родился в семье, принадлежавшей к одному из кланов старой маньчжурской аристократии (его предок Эйду был соратником основателя династии Нурхаци). Отец, как в дальнейшем и он сам, занимал должность фудутуна, а дед по матери был канцлером. Известно, что сам он имел степень шэнъюаня (что предполагало достаточно основательное изучение конфуцианской канонической литературы), знал помимо китайского и маньчжурского монгольский и тибетский языки, а после его смерти осталась книга стихов, последний из которых был написан уже в тюрьме.

Цяньлун был способен критически относиться к действиям Хэшэня и несколько раз наказывал его, понижая в должности, или привлекал к ответственности его приближенных. Противники временщика составляли значительную часть членов Военного совета. Правильнее было бы говорить не о всевластии, а о большом влиянии Хэшэня на процесс назначения и смещения чиновников и на финансовую сферу. Кроме того, его влияние на Цяньлуна в последние годы было значительно больше, чем у других сановников, и у них не имелось возможности сместить фаворита, так как обвинение в его адрес затрагивало репутацию самого императора. Во многом дело было не в Хэшэне, а в эпохе.

К числу основных обвинений, выдвигавшихся в его адрес, относятся взимание денег за назначение на те или иные должности и последующие поборы с чиновников, а также хищение огромных сумм, отпускавшихся на подавление восстания «сектантов» в Северо-Западном Китае. Принято считать, что Хэшэнь в конце жизни был самым богатым человеком в Китае, однако размеры его состояния неизвестны до сих пор. Документов, где имелись бы сведения о его имуществе, сохранилось немного. Оценка его размеров затруднена и в связи с тем, что значительную часть конфискованного имущества составили драгоценности, а значительные суммы денег были вложены им в недвижимость или использовались как оборотные средства в принадлежавших ему закладных лавках. В императорских хрониках правления Цзяцин есть документ, датированный 1799 г., согласно которому подсчет стоимости 26 из 109 позиций конфискованного у Хэшэня имущества дает сумму свыше 223 млн 890 тыс. лянов. Британский дипломат и синолог Стаунтон, лично встречавшийся с Хэшэнем, приводит более скромную оценку конфискованной у него собственности и считает, что она составляла 80 млн лян (по его оценке, 23,33 млн фунтов стерлингов).

В конце XVIII в. также дал о себе знать назревавший социальный и мировоззренческий кризис. По совпадению именно в первый год нового правления после формального ухода Цяньлуна с трона началось крупнейшее в этом столетии восстание, поднятое приверженцами синкретических религий. Согласно их учению, будда будущего Майтрейя уже родился, но перед установлением его власти должны были произойти разного рода бедствия, избежать которых могли только те, кто примкнет к повстанческому движению. Восстание это часто называют восстанием последователей «учения Белого Лотоса», но реально его основу составили приверженцы двух других религий (учение Белого Лотоса к этому времени уже не имело сторонников, а само это название стало своего рода традиционным обозначением для «еретиков»). У восстания, несомненно, имелись сильные социальные корни; оно развернулось на территориях, куда в предшествующие десятилетия мигрировали жители местностей, в которых ощущалась нехватка земли.

Само восстание началось в 1796 г., а подавлено было только к концу 1804 г. Оно приняло огромные масштабы и распространилось на ряд провинций Северо-Западного и Западного Китая. Властям длительное время не удавалось с ним справиться, однако в 1798–1799 гг. повстанцы потеряли нескольких лидеров и утратили часть контролируемых ими территорий. Кроме того, Пекин направил на подавление восстания более компетентных военачальников. Дала свои результаты и новая стратегия властей, которые стали активно использовать местное ополчение, а также стремились опустошать районы, которые могли занять восставшие, вывозя оттуда население и продовольствие в особые укрепленные поселения. К концу 1802 г. основные силы повстанцев были разгромлены.

В конце века стал очевиден не только внутренний кризис Цинской империи. Переговоры властей с побывавшим там в 1793–1794 гг. британским посольством во главе с Дж. Макартни (имевшем к тому времени опыт службы в Индии и дипломатической работы в России) вновь выявили их неспособность выработать адекватную политику в отношении окружающего мира. Он в числе прочего предложил китайской стороне расширить перечень мест, где могла бы происходить торговля, и разрешить Великобритании иметь постоянное представительство в Пекине. В Китае британцев приняли чрезвычайно любезно, но на оба их предложения ответили отказом, а к ним самим относились как к посольству даннической страны. Всякий, кто желал иметь дело с Китаем, по-прежнему должен был играть по установленным им правилам, заранее обрекая себя на неудачу при попытках изменить порядок вещей.

В целом Китай заканчивал XVIII в., пребывая во власти иллюзий. Огромная страна до 90-х годов сохраняла относительную социальную и экономическую стабильность. Внешний мир еще изъявлял готовность общаться с Китаем, соблюдая установленные им нормы. В официальной китайской риторике о Цинской империи говорилось как о процветающем государстве, находящемся под властью монарха, равного которому по длительности правления и масштабам сделанного в истории страны до тех пор не встречалось.

Однако рост населения в условиях стабильности и отсутствия внутренних потрясений перерос в демографический кризис, экономика и финансовая система уже несли в себе признаки нездоровья. После разгрома Джунгарии, главного внешнеполитического и военного противника, армия ослабла, щедро поддержанный государством мертвящий классицизм официальной культуры во многом парализовал развитие китайской науки и литературы. Авторитарная система управления выродилась в коррумпированный режим во главе со стареющим правителем и предприимчивым корыстным фаворитом. Государственный аппарат еще функционировал, и власть пока еще могла за себя постоять, но в целом страна уже с трудом была способна реагировать на новые внутренние и внешние вызовы и даже утратила ранее приобретенные знания.

Внешний мир тем временем стремительно менялся. Если в начале века Европа и Китай во многом имели весьма иллюзорные представления друг о друге, то к концу века европейские иллюзии рассеялись и теперь мир знал о Китае больше, чем Китай о мире. Возникающая в глубине империи и на ее границах новая реальность через несколько десятилетий даст о себе знать поражением в «опиумной войне» и разрушительным Тайпинским восстанием.

«Китайская империя — старый, обезумевший первоклассный военный корабль, который ряд сменявшихся один за другим способных и бдительных офицеров в течение прошедших полутора веков умудрялся поддерживать на плаву, внушая благоговейный страх своим соседям его большим размером и внешним видом. Но когда неподходящему человеку случится принять команду на палубе, то можно попрощаться с дисциплиной на корабле, и он уже более не будет в безопасности. Он, возможно, не потонет сразу, но станет дрейфовать какое-то время как остов потерпевшего крушение