века, однако, информированность китайских властей о российских делах снижается; с исчезновением джунгарской угрозы исчезает и стимул для изучения северного соседа, а Китай в целом все больше и больше замыкается в себе. В 1778 г. китайские власти одно время даже не знали, кто находится на российском престоле, и считали, что Екатерина II уже умерла, а правит ее сын.

Для России основными источниками информации о Китае были посещавшие Китай посольства и курьеры, а также Духовная миссия, которая, как уже говорилось, действовала в Пекине с 1715 г. (некоторые сведения также можно было получить из имевшихся переводов китайских текстов и из выходивших в Европе книг). Священники миссии и имевшиеся при ней ученики приезжали в Пекин на определенный срок; за XVIII в. там побывало восемь миссий (восьмая уехала из Пекина в уже в 1807 г.). Православные священнослужители практически не вели миссионерскую работу, и это положительно сказалось на статусе миссии, так как китайские власти не рассматривали ее как угрозу местным устоям. Наличие учеников также не вызывало у них возражений, вполне вписываясь в китайский исторический опыт; во многом они воспринимались как молодежь, приехавшая из сопредельных стран приобщаться к конфуцианству и изучать китайский язык. Успехи членов миссии в познании Китая также были крайне ограниченными, и длительное время большая часть священнослужителей не интересовалась синологией. Среди них имела место весьма высокая смертность, встречались случаи сумасшествия, не было редкостью и пьянство.

Пожалуй, единственной относительно успешной стороной деятельности миссии была подготовка учеников, изучавших китайский и маньчжурский языки. В школе, созданной китайскими властями для учеников, дела обстояли плохо (не получая дополнительного жалования, местные учителя вели занятия крайне нерегулярно), и работу там удалось наладить только в конце XVIII в., просто введя дополнительную плату для преподавателей. Однако в более ранний период эти недостатки компенсировались тем, что ученики миссии проводили в Китае обычно лет по десять и среди почти каждого состава находились те, кто к концу пребывания в Китае знал китайский и маньчжурский языки достаточно хорошо. В результате в России на протяжении всего XVIII в. на государственной службе обычно постоянно имелось по два-три специалиста, владевших этими языками и знавших Китай изнутри. Четыре попытки организовать преподавание китайского и маньчжурского в Москве и Петербурге дали весьма скромные результаты.

Российское китаеведение в этот период представляло собой парадоксальную картину. Отечественная наука тогда располагала высококвалифицированными переводчиками и знатоками Китая. Однако при этом в России за весь XVIII в. подавляющая часть работ о Китае представляла собой лишь переводы с маньчжурского, китайского или с западных языков. Исключение составляют прежде всего том примечаний к описанию маньчжурских войск, фактически являвшийся своего рода справочником по вопросам китайского государственного устройства, а также статьи Г.Ф. Миллера о русско-китайских отношениях. Художественная литература с китайского на русский язык тогда почти не переводилась. В целом в XVIII в. наше китаеведение относительно неплохо обслуживало потребности государства и весьма слабо развивалось как научная дисциплина.

Из старых дипломатических партнеров в этот период наиболее активные контакты сохранялись у Китая с сопредельными странами, устойчиво признававшими китайский сюзеренитет — с Кореей и Люцю. Корейские посольства прибывали в Пекин ежегодно, китайские посольства также регулярно направлялись в Корею. Однако в этот период реального влияния Китая на корейские дела и политику местных правителей почти не ощущается. Пожалуй, самым значимым результатом этих контактов стало появление дневников корейских послов, хорошо ориентировавшихся в положении дел при китайском дворе, которые являются весьма важным историческим источником.

Правители Люцю также отправляли в Китай посольства и принимали их у себя, а местная молодежь из аристократических семей время от времени ездила туда учиться. Положение этого государства было весьма своеобразным — оно одновременно являлось данником как Китая, так и южнояпонского княжества Сацума, что от китайских властей тщательно скрывалось.

Fin de siècle

В последние десятилетия XVIII в. кризисные явления в жизни Китая стали усиливаться. Выросла коррупция, все больше начали проявляться проблемы в финансовой сфере, нарастала социальная напряженность. Заканчивалось не только правление императора — завершалась эпоха относительной стабильности и роста. Знаковой фигурой для этого времени становится императорский фаворит Хэшэнь (1750–1799), с деятельностью которого в Китае традиционно связывали многие проблемы тех лет. Так же, как нельзя не сказать о Распутине, описывая годы, предшествовавшие крушению монархии в России, так нельзя не сказать и о Хэшэне, говоря о последнем периоде правления Цяньлуна.

Стремительная карьера Хэшэня, служившего в императорской охране с 1772 г., началась в 1775 г., когда он обратил на себя внимание Цяньлуна. Вскоре он получил должность фудутун, сопоставимую с генеральской в европейских армиях, стал членом Военного совета, а затем, побывав на должностях главы Ведомства финансов, командующего силами, обеспечивающими безопасность в Пекине, и главы Ведомства чинов, к 1786 г. стал одним из канцлеров (дасюэши) и незадолго до своего падения и смерти получил высший для китайской аристократии титул гун. Иногда Хэшэнь занимал до двадцати должностей одновременно, включая должность одного из руководителей проекта по составлению «Сы ку цюань шу». Его родственники и связанные с ним чиновники были назначены на важные посты в империи. В 1790 г. Цяньлун выдал свою дочь за сына Хэшэня (они были помолвлены еще с 1780 г.).

В 1796 г. Цяньлун формально передал трон своему сыну (еще задолго до этого он заявлял, что считает непочтительным по отношению к своему деду Канси править дольше того). Когда началось правление нового императора Цзяцина, Хэшэнь продолжал сохранять свое влияние, однако после смерти Цяньлуна почти сразу же был арестован. Затем бывшего фаворита приговорили к смерти, но в конечном итоге ему было разрешено покончить жизнь самоубийством. В том же году император Цзяцин наложил на доклад одного из сановников резолюцию, во многом поясняющую мотивы этих действий: «Если бы Мы не устранили Хэшэня, то люди в Поднебесной знали бы только, что есть Хэшэнь, и не знали бы, что есть Мы».

Если причины падения фаворита достаточно понятны, то причины его возвышения неясны до сих пор. Согласно классической версии, он напоминал Цяньлуну наложницу его отца, с которой у Цяньлуна был роман и которая из-за этого погибла. По другой, более реалистичной гипотезе, Хэшэнь просто идеально вписался в авторитарную систему, созданную Цяньлуном, так как обладал талантом понимать ход мыслей императора и угадывать его намерения, а его незаконная финансовая деятельность давала средства, необходимые для развлечений Цяньлуна, не предусмотренных бюджетом. Кроме того, возможно, император видел в Хэшэне тот человеческий тип, который соответствовал его представлениям о том, какими должны быть маньчжуры.

Реальный облик временщика до сих пор остается скрытым за массой рассказов и негативных суждений, оставшихся в