— Только ради уважения к известным мне хранителям, — пообещал Крид. Лег и прикрыл глаза. — Боу, а вот араави — он с веслом или все же когда как?

— Он раздает весла тем, кто достоин такого спорного и сложного дара, — задумчиво предположил хранитель. — Нам повезло, морииль. Мы застали лучшее время Древа. Старые грехи прощены, новые пока не накоплены в достатке, хотя люди и стараются, они ведь люди… Газур молод и мечтает не о войнах, ему хочется раздвинуть мир иным способом. Король стар и готов отказаться от жадности во имя мечты, и мы знаем его мечту в лицо и по имени… Крид, это был последний вопрос?

— Нет. Но я помолчу.

— Спасибо. Как плохо быть действительно невнушаемым. Меня не усыпляет даже Дио.

— А сам себя?

Боу не отозвался, сохраняя на лице выражение какого-то окончательного покоя. Крид подглядывал за хранителем из-под ресниц и решил, что Боу в усыплении не нуждается. Он провалился в дрему, как только позволил себе редкую роскошь — никого не охранять. Морииль честно исполнил обещание и тоже закрыл глаза. Плотно, по-настоящему. А когда открыл, был уже яркий день.

Старый Нолл сидел рядом, опираясь спиной о мачту, глядел в небо и улыбался. Глаза блеклые, сосуды полопались, белок залит краснотой, веки припухли. Кожа щек дряблая, словно за два дня русал состарился на несколько лет.

— Так плохо? — испугался Крид.

— Берег потерял Роо, море плачет по Саби, — шепнул старейшина. — Мы не отстояли бы и Тилл, и еще троих, но Риильшо добр: кто дожил и получил его дар, тот встретил рассвет и укрепился в жизни. Даже я. — Нолл грустно улыбнулся. — Большие дела так редко удается совершить без непосильных утрат. Ты славный морииль. Мы рады, что ты с нами. Мало кому удается дотянуть до рассвета с осколком плавника дракона в спине. И никому, если верить нашей памяти, не доводилось срезать более трех Очей и выжить.

— Я спросил о вашем здоровье, — упрямо свел брови Крид.

— Немножко перетрудился. Легенды говорят, что после удара крови в голову нельзя возвращаться в глубины. Полагаю, это правда. — Нолл хитро усмехнулся. — Понимаешь? Нашел старик лазейку, чтобы провести остаток дней, как мечталось все последнее время. Небо смогу видеть, с людьми говорить, дышать. Хорошо. Но было бы еще лучше, если бы морииль помог старику. — Нолл посмотрел на Крида прямо и заинтересованно. — Шотти мне не чужой. У тебя четверо стражей и хранительница, если бы ты, морииль, каждому своей волей выделил Око, честь была бы высока. Ты не знаешь наши обычаи, но я подсказываю.

— Да пусть берут, можно было и не спрашивать, — отмахнулся Крид.

— Тогда Шотти принесет Око отцу Тилл, — отметил Нолл. — Признается, что одна из красавиц не ждет решения морииля уже пять лет. И не будет наказан ни он, ни хранительница.

— У них есть дети? — поинтересовался Крид.

— Сын. Я, старый, принял грех и скрыл то, что не подобает прятать. Он милый мальчик и превосходно плавает, но в три года надо уже учиться ходить и дышать. Да и играть с иными детьми, правда? Я переживал за моего любимого малыша: я тут, родители при смерти, кто позаботится о нем в глубинах? Мне и теперь страшно…

Нолл разволновался, побледнел, кровь пошла носом. Крид вскочил, добежал до бочки с водой, подхватил покрывало, суетливо уложил старейшину и громко позвал лекарей. Пока те бестолково, по мнению морииля, искали свои мази и склянки, получили целый ворох попреков, в том числе весьма неожиданных. Например, в убогой двурукости… Оримэо слушали и хихикали: за такой грех пока не додумался казнить сам владыка Граат! Скоро старейшине стало лучше, и он забылся спокойным сном.

Крид ощупал свою спину под повязкой и окончательно разуверился в том, что ломал ребра и был проткнут чем-то острым. Он здоров! И, раз так, он имеет право на ранний обед.

Лодки шли под всеми парусами, гребцы тоже не ленились. Рулевой пообещал, что к вечеру следующего дня на горизонте появится большой внешний риф. И не ошибся в расчетах.

Крид сидел на носу лодки, любовался закатом и задумчиво перебирал звенья своего золотого хомута, украшенного старым Оком, безмерно давно срезанным каким-то иным мориилем. Риоми тихо подошла и прильнула, греясь у самого бока, прижалась щекой к плечу.

— Какой ты гадкий, — вполне счастливым тоном сообщила девушка. — Мог исполнить пять своих желаний. Пять Очей, понимаешь? Мне Тилл рассказала. Ты бы подарил мне Око, и пришлось бы мне выходить за тебя по обязанности. А я не простила бы тебе этого. Даже тебе.

— Куда ты денешься от меня, — беззаботно рассмеялся Крид. — Ты моя Сказка. Знаешь, глупости все это, ну — лазить по стенам и цветы в зубах таскать, побрякушки дарить и клятвы твердить. Моя бабушка Ната всегда говорила, что самые красивые поступки прячут самые подлые намерения. И если какой-то дурень воет песни под окнами, надо первым делом справиться о его долгах и доходах… Я раз десять забирался по стенке к Дине. И что? Всякий раз мы проворачивали это дельце, чтобы разжиться золотом. На спор, понимаешь?

— Понимаю. И не надо, не дари мне побрякушки. Но учти, морииль, у тебя больше нет первого желания, а у меня нет платья, голубое я отдала Тилл, — капризно надула губы Риоми. — А еще у меня заговор, с твоей Диной на двоих. И ты останешься женихом Денизы Тэль-Мар, пока она не откажет тебе. Я усвоила: разрыв помолвки не причинит вреда тебе, а вот для нее отказ жениха — позор и унижение. Опять же, кое-кто не хочет лезть на стенку, даже на спор, он, видите ли, порядочный и знает все о законах и допустимых браках на севере, у него нет княжеского титула. Беда… но мы боремся.

— Несчастный тот, с кем вы боретесь, — усмехнулся Крид. — Иной раз ни весло, ни парус не спасают от плена обязанностей. Сказка, как хорошо, что я больше не наследный принц. Надеюсь, тебя это не огорчает?

— Нет.

Риоми надолго замолчала, глядя вперед. Риф приближался, вечер украшал воду и небо парадными цветами газура, словно подтверждая, что все Древо принадлежит его великолепию Яоолу и охотно носит пурпур с золотом в честь славного повелителя.

— Ты уже решил, где будешь жить: в воде или на берегу? — тихо спросила Риоми.

— Да ничего я не решаю, — рассмеялся Крид. — Ты непобедимее дракона. Как скажешь, так и будет. Но если серьезно, то мы вдвоем едва ли сможем отвернуться от моря. Как мама Элиис, уже поправляется?

— Пока спит, но ей гораздо лучше.

Гребцы налегли на весла.

— К полуночи, — пообещал рулевой, — лодки встанут у причалов Гоотро.

Все, кто не греб, засуетились снова, умеренно и без вычурности украшая корабли. Все же на борту два сирина, оплативших своими жизнями спасение от удара Волны. Но и не наряжать нельзя. Люди ждут, вся столица знает о походе. Наконец газур и владыка впервые на памяти островов устроили общий праздник, накрыв по такому случаю сплошной стол на всей набережной. Весть о победе уже достигла Гоотро, да и без того все ясно: ведь Волна не пришла!