днем – задолго до того, как все началось. Быть может, эти дроны сейчас угрожают ей. И какая-то первобытная логика властно требовала от него скакать туда и попытаться ее спасти. Но Руфус не был уверен, что в таких чувствах стоит признаваться этой компании.

– Зачем нам так рисковать, – продолжала Тордис, – ради какого-то безумного плана по изменению климата?

Руфус задумался над ее словами.

– Видишь ли, – ответил он наконец, – климат уже изменили без нас. Мы уже летим куда глаза глядят в машине с заблокированными тормозами и без водителя. Врезаемся во что-то, сбиваем людей. Выйти не можем. Но кто-то может хотя бы схватить руль. Т. Р. – не идеальный человек за рулем, согласен; но он хоть что-то делает. И хочет сделать как лучше. Вряд ли ему хочется засушить Пенджаб и уморить голодом Индию. Можно его критиковать. Но раз уж есть возможность ему помочь – я лучше помогу.

Он потянулся за «яфом», пощупал синтетическую ткань – очень, очень холодную. Но взгляд его не отрывался от костра, где потрескивали сухие ветки, вздымая в воздух россыпи искр.

– Это объяснение для мозгов, – сказал он. – А настоящий ответ – в Библии. «Человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх»[106]. Слишком долго я прятался в этой норе от своей судьбы.

К тому времени когда Лакс снова сел в свой шести-коптер, тот успел превратиться в пяти-коптер.

Майор Раджу давно его покинул и сейчас, должно быть, уже перебрался через реку в Мексику. Не меньше часа Лакс бродил по плато и рубил опоры для сетей, а операторы фиксировали каждый его шаг. По тому, как они занимались своим делом, и по нескольким подслушанным репликам на хинди Лакс понял, что они не ведут стрим. Просто снимают сырой материал, который потом нарежут и выложат в отредактированном виде. По здравом размышлении, не лишено смысла. Когда к Лаксу вернулись рассудок и память, он ознакомился с поразительным по объему корпусом видеоматериалов о Большом Лососе, обеспечившим его стремительное восхождение к славе. Авторы роликов уделяли много внимания его скромному происхождению и рабочей профессии, тому, что у себя дома он ловил рыбу и работал сварщиком. В какой-то момент даже потрудились нанять на денек сварочный аппарат и сняли, как он шлифует металл и работает резаком – две сварочные операции, любимые кинематографистами, поскольку высекают тучи искр. Лакс, срезающий огненной дугой стальные столбы, отлично вписывался в эту сюжетную линию.

Так или иначе, до сих пор все шло по плану (по крайней мере, насколько мог судить Лакс – обсудить с ним план никто не удосужился). Элемент случайности вносили разве что использованные снаряды, падающие с неба каждые семь с половиной минут. Прямо-таки идеальные условия для несчастного случая. Как устроены эти снаряды, Лакс не знал, но легко было догадаться, что они должны приземляться прямо в сети. Возможно, их встроенная электроника подсказывала, в каком направлении лететь, или траектория полета была рассчитана так, что они неминуемо приземлялись на плато. Но вполне вероятно и то, что на последнем этапе полета их вели к благополучному приземлению какие-нибудь роботы-диспетчеры. Однако теперь все они отключились. Одни снаряды – как тот, что они с майором Раджу увидели первым, – по-прежнему падали в сети, другие нет. И даже те, что шли верным курсом, порой попадали в сеть, опоры которой Лакс уже успел подрубить.

Через полчаса работы он увидел, как снаряд грохнулся на твердую землю, прикрытую выведенной из строя сетью. Поднял вокруг себя тучу пыли и мелких камешков – и кувыркался по земле еще метров сто, пока не остановился, в облаке оранжевого шелка и перепутанных строп. Как видно, перестали работать и механизмы, отделяющие снаряд от парашюта.

Кадры получились отличные, но очевидна была и опасность, так что остаток своей миссии операторы провели, разрываясь между ужасом и восторгом, пока эти призрачные гости с небес один за другим валились кто куда. Лакс же попросил сообщить, если снаряд будет падать прямо на него, поправил очки и вернулся к работе.

Таких предупреждений он не слышал; поэтому удивился, но не особенно обеспокоился, когда операторы вдруг завопили во всю глотку. В этот момент Лакс был занят очередным столбом. Издалека доносились звуки, которые он уже привык связывать со свободным падением снарядов, но падали они где-то далеко и не приближались. Так что он не обращал внимания и продолжал рубить столб. На этот раз операция заняла довольно много времени: похоже, разряжались аккумуляторы резака, да и баллон со сжатым воздухом почти опустел.

Он выключил аппарат, снял очки и оставил их болтаться на шее, а потом обернулся посмотреть, что за шум. Оба оператора его покинули: мчались рысью по неровному плато так быстро, как только позволял тусклый лунный свет, назад – туда, где он оставил свой беспилотник. Лакс бросил резак и последовал за ними.

Что ж, по крайней мере, попадание не было прямым. Не совсем понятно, что именно произошло: все шесть лучей и восемнадцать лопастей беспилотника опутывали стропы снаряда. Судя по всему, снаряд в падении зацепил дрон своей снастью, поволок за собой – и протащил по земле метров десять, приложив по дороге обо все встречные камни. У Лакса нашелся складной нож – и очень кстати: иначе они распутывали бы эти стропы до рассвета. А так, чтобы освободить беспилотник и оценить ущерб, хватило пятнадцати минут.

Один из шести опорных лучей оказался безнадежно поврежден. Эта полая трубка из углеволокна не оторвалась при падении, но надломилась посередине и теперь болталась под углом.

На другом луче погнулся пропеллер, но, кажется, не окончательно вышел из строя. Операторы теперь нашли себе новое применение: снимали поврежденные детали и отсылали фото специалистам в Индию.

Центральная полость беспилотника, с местом для пассажира и несколькими багажными отсеками, тоже выглядела так себе. Сперва Лакс боялся туда даже соваться – на первый взгляд ему показалось, что дело совсем худо. Но, приглядевшись, он понял: хотя большая часть деталей дрона изготовлена из жестких материалов, дверцы у багажных отделений упругие – с ними ничего не случилось. Две или три перекосились, одна висит на одной петле; но это, в сущности, косметический ущерб. Самое страшное, что может произойти, – во время полета из этого отделения что-нибудь выпадет.

В ящике для инструментов единственного оставшегося здесь автомобиля, разумеется, должен был найтись моток клейкой ленты. Один оператор бегом отправился за ним – и принес, держа перед собой обеими руками, словно Горлум кольцо. Под пристальными взглядами камер Лакс залатал поврежденные дверцы. Заодно