принявший командование войсками, размещенными на Нерунге, спустился со своими солдатами вниз по Висле и расположился на канале Лааке, между Данцигом и Вайхзельмюнде, в семистах туазах от гласисов форта. Он встал так, чтобы перекрыть навигацию на канале, а позже, когда к его огню присоединится огонь войск штаб-квартиры, и на самой Висле.

Маршал Калькрейт, поняв опасность этого маневра, решился на самые серьезные усилия, чтобы поддержать свое сообщение с морем. На следующий день, 16 апреля, три тысячи русских и две тысячи пруссаков вышли из форта Вайхзельмюнде и из Данцига, дабы атаковать французские войска, еще не успевшие прочно закрепиться на Нерунге и в устье канала. С русскими у Вайхзельмюнде завязался жаркий бой, к счастью, еще до вылазки пруссаков из Данцига. Их оттеснили на гласисы форта, нанеся им значительный урон. Едва успели покончить с ними, как пришлось начинать бой с пруссаками. Бой этот не был ни трудным, ни долгим благодаря доблести войск союзников. Неприятель потерял 500–600 человек убитыми и пленными, а потери французов составили примерно 200 человек.

После этого боя положение осаждающих в низовьях Вислы и на Нерунге упрочилось. Для завершения окружения оставалось захватить остров Хольм. Теперь суда неприятеля добирались до Данцига с большим трудом. Французы захватили множество лодок, а один корвет, пытавшийся подняться по Висле, остановили огнем с обоих берегов.

Наступило 20 апреля. Французские войска стояли перед крепостью уже полтора месяца, а с начала рытья траншей прошло двадцать дней. Из Бреслау, Штеттина, Тор-на и Варшавы прибыла тяжелая артиллерия, недоставало только боеприпасов. Однако уже можно было открывать огонь батареями первой и второй параллелей. Наконец, ночью 23 апреля 58 орудий – мортир, гаубиц, 24-и 12-дюймовых орудий – начали обстрел крепости, продолжавшийся и весь день 24-го. Неприятельская артиллерия довольно метко отвечала на этот огонь. Однако уже через нескольких часов артиллерийского боя под превосходным руководством генерала Ларибуазьера было разворочено множество амбразур неприятеля, уничтожены многие его орудия, а внутри города разразился мощный пожар. Отовсюду виднелись столбы дыма, вздымающиеся над стенами, – зловещее свидетельство причиненных разрушений. Тем не менее Калькрейту удалось погасить огонь благодаря изобилию воды, которой был обеспечен город.

На следующий день, 25 апреля, Лефевр, дабы прощупать настроения осажденных, велел объявить Калькрейту, что французы собираются стрелять красными ядрами. Тот не ответил. Тогда французы с еще большей энергией возобновили огонь из всех орудий и вызвали новый пожар, который также был потушен при содействии гарнизона и населения.

Горячий огонь артиллерии, притянув к себе внимание неприятеля, отвлек его от подкопных работ, которые, заметно облегчившись, продвигались с большей скоростью. Благодаря преданности инженерных войск, копавших песок под градом ядер, осаждающие продвинули зигзаги до третьей параллели, летучей сапы[24], открытой в ночь на 26 апреля.

В ночь с 26-го на 27-е была проведена большая часть третьей параллели, по-прежнему в условиях артиллерийского боя. Двадцать седьмого неприятель решил перехватить инициативу посредством вылазки. Пользуясь незавершенностью параллели, осажденные решили уничтожить ее и внезапно прекратили огонь в семь часов вечера. Прекращение огня предвещало скорую вылазку. Французы расставили за брустверами роты недавно прибывшего 12-го легкого полка. Шестьсот прусских гренадеров, а вслед за ними 200 солдат двинулись к параллели, еще несовершенной и легкодоступной. Заметив это движение, французские часовые отползли в сторону, пропуская их. Солдаты 12-го легкого устремились на пруссаков, атаковали их штыками во рву и завязали рукопашный бой, в ходе которого нападавших оттеснили штыковой атакой к гласисам крепости, убив и ранив 120 человек и захватив несколько пленных.

Маршал Калькрейт попросил приостановить на два часа боевые действия, дабы забрать убитых и раненых. По просьбе артиллеристов и инженеров, также желавших перемирия для проведения рекогносцировки, маршал Лефевр его предоставил. Ларибуазьер и Шаслу тотчас отправились к стенам крепости, подыскивая удобные позиции для атаки укреплений. По окончании разведки на выбранных точках установили новые батареи, соединив их ходами с траншеями.

В ночь с 28-го на 29-е неприятель устроил новую вылазку, выдвинув колонну в две тысячи человек к третьей параллели, работу над которой он хотел во что бы то ни стало прервать. Пруссаки были оттеснены обратно к крепости, оставив на участке 70 убитых и 130 пленных.

Мощные усилия неприятеля не остановили работу над параллелью. Ее продолжили вправо и влево и оснастили батареями, ибо вновь прибывшие артиллерийские обозы доставили более восьмидесяти орудий крупного калибра. Огонь французской артиллерии удвоился, и осаждающие наконец вышли из третьей параллели, придвинувшись с двух сторон к исходящим углам Гагельсберга. Его укрепление состояло из двух бастионов с равелином[25] между ними. Французы придвинулись к исходящему углу левого бастиона и к исходящему углу равелина. Подкопные работы стали крайне опасными. Неприятель, приберегший величайшие ресурсы своей артиллерии к концу осады, лучшую ее часть направил на подкопы, поэтому французы продвигались чрезвычайно медленно. Лефевр начинал терять терпение и гневался на инженеров, не понимая их комбинаций, на артиллеристов, не умея оценить их усилий, но более всего на войска союзников, которые оказывали ему меньше услуг, чем французы. Саксонцы бились хорошо, но не проявляли энтузиазма, особенно в отношении подкопных работ. Баденцы не были хороши ни в работах, ни в бою. Польские новобранцы были усердны, но непривычны к военным тяготам. Солдаты Северного легиона, весьма стремительные в атаках, разбегались при малейшем сопротивлении. Поскольку в этих войсках была сильна тяга к дезертирству, их снабжали со складов штаб-квартиры, дабы они не ходили по окрестным деревням, и кормили лучше, чем французов, хотя служили они далеко не столь исправно. Лефевр непрестанно ворчал, да еще в самых оскорбительных выражениях, что они умеют только есть, все доводы инженеров называл тарабарщиной, заявлял, что продвинулся бы куда дальше с помощью своих гренадеров, и во что бы то ни стало желал положить конец осаде и перейти к генеральному штурму.

План был безрассуден, ибо осаждающие не приблизились еще к крепости, и во рву их ждали грозный частокол, заменявший в Данциге каменные эскарпы. Русские в подобном штурме Данцига, предпринятом из нетерпения, потеряли в 1724 году пять тысяч человек, и французы не дерзнули пойти на такое безрассудство без приказа императора.

К счастью, он находился всего в тридцати лье, и от него можно было получить ответ в течение двух суток. Получив письмо маршала Лефевра, Наполеон поспешил умерить пыл старого вояки, обратившись к нему с суровым выговором. Он горячо упрекнул маршала в нетерпении, пренебрежении к искусству, которым он не владел, и склонности к дурным речам в адрес союзников. «Вы умеете только жаловаться, – писал он, – ругать союзников и переменять мнение из-за первого встречного. Вы хотели войск, я их вам послал и готовлю