А если это нечто — возможно, местный Монолит, Великая стена — решит поступить со мной как с автоматическим зондом, я этого никогда не узнаю. Я сознательно иду на этот риск.

Спасибо за все, и всего самого наилучшего Джо. С любовью с Ганимеда, и скоро, я надеюсь, с Европы.

ЗАПОМНИТЬ

ПЕРЕДАТЬ

— Европа сейчас приблизительно в четырехстах тысячах колометров от Ганимеда, — информировал Пула капитан Чандлер.

— Если бы вы нажали на газ — спасибо, что научили меня этой фразе! — «Сокол» мог бы доставить вас туда через час. Но я не рекомендовал бы вам это делать: наш таинственный друг может быть встревожен предметом, приближающимся так быстро.

— Согласен, к тому же я хотел бы немного подумать. Несколько часов, по крайней мере. Я все еще надеюсь… — Голос Пула растворился в тишине.

— Надеетесь на что?

— На то, что я мог бы каким — либо образом вступить в контакт с Дейвом, или с тем, кем он стал, прежде, чем попытаюсь осуществить посадку.

— Да, всегда невежливо являться незваным, даже к людям, которых вы знаете, не говоря уже о незнакомцах вроде европеан. Возможно, вам, подобно древним путешественникам, нужно было взять какие — то подарки? Я полагаю, зеркала и бусинки до сих пор популярны.

Шутливый тон Чандлера не скрывал его сильного беспокойства как за Пула, так и за весьма ценную часть оборудования, которое он предложил позаимствовать и за которое шкипер «Голиафа» в конечном счете нес ответственность.

— Я все еще пытаюсь решить, как мы будем действовать. Если вы возвратитесь как герой, я хочу погреться в отраженном сиянии вашей славы. Но что я должен говорить, если вы потеряете «Сокол» вместе с собой? То, что вы украли челнок, в то время как мы отвернулись? Боюсь, никто не купится на эту историю. Служба Контроля движения на Ганимеде очень эффективна, или по — крайней мере должна быть такой! Если бы вы отбыли без предварительного уведомления, они разыскали бы вас через микросекунду, ну хорошо, через миллисекунду. К тому же, вы никак не могли бы улететь, если бы я не зарегистрировал план вашего рейса на все время полета.

— Но это все, что я могу предложить. Пока я не придумал ничего лучше.

— Вы вывели «Сокола» наружу для заключительного квалификационного теста — все знают, что вы уже летали самостоятельно. По плану вы не должны будете опускаться ниже двухтысячекилометровой орбиты над Европой — в этом нет ничего необычного, люди все время так делают, и местные власти, кажется, не возражают.

Ожидаемое полное полетное время пять часов плюс — минус десять минут. Если вы внезапно измените свои намерения относительно возвращения домой, никто не сможет ничего с этим сделать, по крайней мере, никто на Ганимеде. Конечно, я буду громко выражать свое негодование и говорить, как я удивлен такими навигационными ошибками, и т. д., и т. д. Во всяком случае, это будет лучше выглядеть в последующем судебном разбирательстве.

— Дойдет до этого? Я не хочу делать ничего такого, что создаст вам неприятности.

— Не беспокойтесь, на этот раз здесь будет только небольшое волнение. Но только мы с вами знаем об этом заговоре; не пытайтесь рассказывать об этом команде, я хотел бы, чтобы у них была — как звучит это еще одно полезное выражение, которому вы меня научили? — «презумпция невиновности».

— Спасибо, Дим, я действительно ценю все, что вы сделали. И надеюсь, что вы никогда не пожалеете о том, что приняли меня на борт «Голиафа» там, за орбитой Нептуна.

Пул подумал, что трудно будет избежать возникновения подозрений, которые он, между прочим, навлек на своих новых коллег по экипажу, поскольку они подготовили «Сокол» для того, что предполагалось обычным коротким полетом. Только они с Чандлером знали, что это не так.

Все же он направлялся не в полную неизвестность, как это сделали они с Дейвом Боуменом тысячу лет назад. Хранящиеся в памяти шаттла карты Европы высокого разрешения показывали детали размером до нескольких метров в поперечнике. Он точно знал, куда хотел попасть; осталось только посмотреть, позволят ли ему нарушить длящийся столетия карантин.

— Ручное управление, пожалуйста.

— Вы уверены, Фрэнк?

— Совершенно уверен, «Сокол»… Благодарю вас.

Хотя это и казалось нелогичным, но большая часть человечества считала недопустимым невежливое обращение к своим искусственным детям, сколь бы бесхитростными они ни были. Целые тома по психологии, равно как и популярные руководства («Как не ранить чувства вашего компьютера» и «Искусственный интеллект — реальный раздражитель» — два самых известных названия) были написаны на тему человеко — машинного этикета. Решение давно было найдено, что, тем не менее, не могло предотвратить некоторую грубость по отношению к роботам, но этому нужно было препятствовать. Так же легко это могло распространиться и на человеческие взаимоотношения.

«Сокол» уже был на орбите, предусмотренной полетным планом, на безопасной высоте в две тысячи километров над Европой. Гигантский полумесяц доминировал в небе над головой, и даже область, не освещенная Люцифером, была так ярко подсвечена намного более отдаленным Солнцем, что ясно различалась каждая деталь. Пул не нуждался в помощи оптики, чтобы разглядеть запланированную цель на все еще ледяном берегу Галилейского Моря, неподалеку от скелета первого космического корабля, совершившего посадку в этом мире. Хотя европеанцы давно унесли все его металлические компоненты, злополучный китайский корабль все еще служил памятником своему экипажу; и было уместным, что единственный на весь этот мир город, пусть даже чужой, должен был носить имя Цяньвилл.

Пул решил снижаться над морем, а затем очень медленно лететь к Цяньвиллу в надежде, что его приближение будет казаться дружественным, или по крайней мере неагрессивным. Хотя он и сознавал, что это было очень наивно, но не мог придумать лучшей альтернативы.

Внезапно, как только он опустился ниже тысячекилометрового уровня, прозвучал вызов — не тот, на который он надеялся, но тот, которого ожидал.

— Управляющий центр Ганимеда вызывет «Сокол». Вы отклонились от полетного плана. Пожалуйста, немедленно сообщите, что случилось.

Было трудно игнорировать такой срочный запрос, но в сложившейся ситуации это казалось лучшим выходом.

Ровно через тридцать секунд и на сотню километров ближе к Европе с Ганимеда повторили сообщение. Пул еще раз проигнорировал его, но «Сокол» нет.

— Вы совершенно уверены, что хотите сделать это, Фрэнк? — спросил челнок. Хотя Пул совершенно точно знал, что это всего лишь игра воображения, но готов был поклясться, что в его голосе прозвучали нотки беспокойства.

— Абсолютно уверен, «Сокол». Я точно знаю, что делаю.

Это, конечно, не соответствовало истине, но теперь в любой момент ложь могла стать необходимой для более искушенной аудитории.