– О да. Только большого опыта у меня нет.

Горт хлопнул его по спине:

– Мы можем раздобыть лошадей в Макао, Кулум, поупражняться немного. Кто знает, может, мы когда-нибудь рискнем потягаться с нашими отцами, а?

Кулум натянуто улыбнулся.

– Это, кстати, вполне осуществимо, Горт, – заметил Струан. – Ну что же, спокойной ночи. Увидимся завтра в полдень, Тайлер.

– Да. До свидания, Дирк.

Струан ушел.

За столом Кулум всячески пытался смягчить ту неприязнь, которая установилась в последнее время между Гортом и Броком. Он с удивлением отмечал про себя, что они нравятся ему оба и он видит их обоих насквозь: он понимал, почему Горт так хочет быть тайпаном и почему Брок ни за что не уступит своего места, даже на время. И странная вещь, он чувствовал себя в этом мудрее Горта. Хотя, собственно, не такая уж и странная, подумал он. Ведь Горта не оставляли вот так одного сразу на семь долгих дней, взвалив на его плечи всю ответственность за компанию. В тот день, когда Тесс станет моей женой, я выброшу двадцать гиней Брока. Будет неправильно, если я стану хранить их и дальше. Что бы ни случилось, мы все начнем заново. Всего лишь три месяца. О Господи, благодарю тебя!

После ужина Кулум и Тесс поднялись на палубу. При виде мириад звезд над головой у обоих перехватило дыхание. Они стояли, взявшись за руки и изнывая от желания. Кулум легко коснулся ее губ в первом осторожном поцелуе, и Тесс вспомнила грубый поцелуй Нагрека, и огонь, разгоравшийся под его руками, и боль, которую она испытала, – даже не боль, а мучительное наслаждение, воспоминания о котором всегда заставляли ее чувствовать себя родившейся заново. Она была рада, что скоро сможет загасить огонь, сжигавший ее изнутри. Всего три месяца – потом блаженство и покой.

Они вернулись в пропахшую пóтом каюту внизу, и, после того как Кулум ушел, она легла в свою постель. Ее страстно влекло к нему, и она заплакала. Потому что знала, что Нагрек тогда прикоснулся к ней так, как должен был прикасаться только Кулум, и что она должна сохранить это от своего возлюбленного в вечном секрете. Но как? О, моя любовь, моя любовь…

– А я повторяю, отец, это была ошибка, – говорил Горт в главной каюте, стараясь, чтобы его голос звучал тихо. – Ужасная ошибка!

Брок с треском поставил кружку на стол, и пиво выплеснулось на скатерть и на пол.

– Таково мое решение, Горт, и довольно об этом. Они обвенчаются в сентябре.

– И не торговаться за холм тоже было ошибкой. Этот дьявол опять обошел нас на шаг, клянусь Богом!

– Пораскинь мозгами, Горт! – прошипел Брок. – Сделай мы это, Кулум знал бы наверняка, что Тесс в своем простодушии рассказывает мне, о чем они беседуют, а о чем – нет. Этот пригорок ничего не значит. Может быть, в следующий раз она скажет нам что-то такое, что позволит враз выпустить Дирку кишки, а только это мне и нужно знать, остальное меня не интересует. – Брок презирал и ненавидел себя за то, что выслушивал Тесс и использовал ничего не подозревавшую дочь, чтобы шпионить за Кулумом, превращая ее в инструмент своей борьбы против Дирка Струана. Но еще сильнее он ненавидел Горта и доверял ему теперь меньше, чем когда-либо. Потому что понимал: Горт прав. Больше всего на свете он желал видеть Тесс счастливой, и сознание правоты Горта делало его опасным. Подумать только, плод поганых чресел Струана соединится с его обожаемой Тесс! – Господом клянусь, я убью Кулума, если хоть волос упадет с ее головы! – проговорил он, и голос его был страшен.

– Зачем тогда, во имя всего святого, разрешать Кулуму жениться на ней так быстро? Конечно, он будет тиранить ее и станет использовать против нас.

– А с чего это ты вдруг передумал, а? – вскипел Брок. – Ты же горой был за этот брак… прямо из кожи лез.

– Я и сейчас за него, но, черт побери, не через три месяца. Это все испортит.

– Почему?

– Конечно испортит. Когда я предложил их поженить, Робб был жив, так? Тайпан тогда собирался уезжать этим летом навсегда, и тайпаном стал бы Робб, а через год после него – Кулум. Все это правда. Они поженились бы на будущий год, и все устроилось бы чудесно. Но теперь тайпан останется. А раз ты согласился, чтобы они поженились через три месяца, он заберет у тебя Тесс и опять настроит Кулума против нас. Так что, я думаю, теперь он вообще никогда не уедет. Уж по крайней мере, пока ты тайпан «Брока и сыновей»!

– Он ни за что не покинет Азию, что бы он ни говорил Кулуму. Или Роббу. Я знаю Дирка.

– А я знаю тебя!

– Когда он уедет – или умрет, – уеду и я.

– Тогда ему самая пора отправляться на тот свет.

– Тебе лучше запастись терпением.

– Я терпелив, отец. – Горт едва не рассказал Броку о той мести, которую он задумал против Струана – через Кулума – в Макао. Но он не сделал этого. Его отец был больше озабочен счастьем Тесс, чем желанием стать тайпаном Благородного Дома. Старик уже не обладал той необходимой, не ведающей сомнений безжалостностью, которой Струану было не занимать и которая одна позволяла человеку быть тайпаном. – Вспомни, отец: он перехитрил тебя с серебром, с их домом на холме, с этой женитьбой, даже с балом. Тесс – твое слабое место, – все больше распалялся он. – Он знал это и подцепил тебя на этот крюк; он поманил тебя неверным огоньком, и ты идешь теперь прямо на скалы.

– Нет! Нет! Я знаю, что делаю, – ответил Брок, сдерживаясь, чтобы не раскричаться. Вены у него на висках вздулись, став похожими на узлы на кошке-девятихвостке. – И я уже предупреждал тебя: не охотиться за этим дьяволом в одиночку. Он отрежет тебе то, что у тебя между ног, и скормит тебе же в два счета. Я знаю это исчадие ада!

– Конечно знаешь, кто же спорит?! – Горт уловил запах старости, исходивший от отца, и впервые почувствовал, что действительно может сокрушить его в схватке один на один. – Поэтому убирайся с дороги и предоставь мужчине делать мужскую работу, клянусь Богом!

Брок вскочил на ноги, и его кресло с грохотом опрокинулось на пол. Горт стоял и ждал, когда рука отца метнется к ножу, зная, что отныне и навсегда он может позволить себе ждать, ибо до конца измерил его силу.

Брок ясно видел, что это его последняя возможность подчинить себе Горта. Если он не выхватит сейчас нож – для него все кончено. Если же выхватит – ему придется убить Горта. Он знал, что сможет сделать это, но уже лишь хитростью, не силой. Горт – твой сын, твой старший сын, повторял он про себя. Он тебе не враг.

– Нехорошо это, – медленно проговорил он, подавляя в себе желание убить. – Нехорошо это, что у нас… у нас с тобой… вот так все. Нет, клянусь Богом! Говорю тебе в последний раз: оставь его в покое – или предстанешь перед Создателем до срока.

Горта захлестнула горячая волна ликования: он победил.

– Только йосс поможет нам справиться со всем этим. – Он повернулся и ногой отшвырнул стул с дороги. – Я еду на берег.

Брок остался один. Он осушил до дна свою кружку, потом еще одну и еще. Лиза открыла дверь, но он не заметил ее, и она оставила его наедине с выпивкой и, улегшись в постель, помолилась за счастливый исход предстоящего брака. И за своего мужа.