Они услышали шаги Брэма по коридору, затем раздался удар кулаком в дверь. Робин догадался, что Нильс обычно запирает ее, когда находится в студии, потому что Брэм не стал пробовать ручку.

— Я знаю, что ты там, папа, я чувствую запах травы!

Робин подозревала, что Нильс мог бы притвориться, что не слышит своего сына, если бы она не присутствовала. Вместо этого он рассмеялся и сказал,

— Хорошо, мальчик…

Поднявшись на ноги, он положил косяк и направился к двери. Брэм появился, широко раскрыв глаза при виде сидящей Робин, и закричал.

— Папа, ты пытался…?

— Это друг Пеза, — сказал Нильс, заглушив конец фразы Брэма. — Что ты хочешь?

— Могу я взять в школу меч Овергротвадера?

— Нет, мальчик, если ты это сделаешь, тебя точно исключат, — сказал Нильс. — Сейчас уходи. Иди играй.

— Дрек одинок и измучен, — сказал Брэм. — Дрек одинок и измучен. Дрек..

— Нильс? — произнёс женский голос. Появилась женщина со стрижкой, которую Робин видел раньше, с ребенком на руках. — Там парень у двери насчет котла.

— Я подожду в холле, — любезно сказала Робин Нильсу, поднимаясь на ноги. — Вы захотите снова запереть эту комнату, если вас здесь не будет.

Она надеялась, что, упомянув о запирании двери студии, напомнит обкуренному Нильсу о необходимости сделать это. Робин не очень нравилась мысль о том, что Брэм получит в свои руки клевант своего прадеда, и она с облегчением услышала за спиной звяканье ключей, когда уходила обратно в зал.

Пеза все еще не было видно, но мужчина в синем костюме из котельной с недоумением смотрел на гигантскую Monstera deliciosa, винтовую лестницу и сотни рисунков и фотографий, развешанных по стенам. Нильс пронесся мимо Робин в дыму конопли, поприветствовал ремонтника и повел его на кухню. Женщина со стрижкой улыбнулась Робин, затем поднялась по винтовой лестнице, что-то шепча малышу на руках, который хихикал.

Оставшись одна, Робин достала мобильный, чтобы отправить Страйку фотографию коллажа, которую она сделала . Но прежде чем она успела это сделать, пронзительный и громкий, как свисток, голос произнес почти у самого ее уха.

ДРЕК ХОЧЕТ ПОИГРАТЬ В ИГРУ, БВА!

Вскрикнув от неожиданности, Робин подпрыгнула и обернулась. Брэм подкрался к ней сзади, держа у рта маленькое пластиковое устройство. Увидев шок Робин, он разразился хохотом. Робин сунула мобильник обратно в сумку, сердце бешено забилось, и она заставила себя улыбнуться.

— Тебе нравится “Чернильно-черное сердце”, не так ли?

— Мне нравится Дрек, — ответил Брэм, продолжая говорить через устройство, которое искажало его голос до пронзительного воя.

— А другие голоса он делает? — спросила Робин, поскольку ее внезапно охватило подозрение.

— Возможно, — ответил Брэм. Он нажал на кнопку, и его голос стал хриплым и грубым. — Я могу сделать и этот.

— Откуда у тебя это? Выглядит забавно.

— Из Музея науки, — сказал Брэм хриплым голосом. Затем он опустил переключатель голоса и сказал: — Кто ты?

— Джессика, — сказала Робин. У меня здесь занятия по искусству.

— Я думал, ты подруга Пеза? — сказал Брэм, и подозрительность в его голосе и проницательность во взгляде заставили Робин понять, почему Джош сказал, что Брэм иногда кажется сорокалетним.

— Это тоже, — сказала Робин. Она указала на устройство для изменения голоса. — Это был бы очень хороший способ делать звонки-розыгрыши. Ты когда-нибудь делал это? Я делала, — солгала Робин, — с моим братом.

Брэм лишь ухмыльнулся.

— Хочешь посмотреть работы Пеза? — спросил он.

— С удовольствием, — ответила Робин, полагая, что ее сейчас направят к одной из картин на стенах вокруг них.

— Это наверху, — сказал Брэм, усмехаясь, приглашая ее следовать за ним по лестнице.

— Я не уверена, что мне стоит туда подниматься, — сказала Робин.

— Никого это не волнует, — сказал Брэм. — Здесь всем везде разрешено.

— Где именно находится работа? — спросила Робин, не двигаясь с места. Она не собиралась, чтобы Брэм вел ее в спальню Пеза. Как бы ей ни хотелось узнать, о чем они с Ормондом говорят друг с другом, она считала, что у нее больше шансов выведать эту информацию у Пеза за выпивкой, чем ворваться в его спальню вместе с Брэмом.

— Это в старой комнате Эди и Джоша, — сказал Брэм.

Искушение увидеть это было непреодолимым, поэтому Робин последовала за Брэмом по винтовой лестнице на следующий этаж.

Брэм казался странно взволнованным, когда вел ее по коридору, узкому, покрытому коврами и усеянному небольшими пролетами из двух или трех ступенек. Это место могло бы напомнить Робин небольшой отель, если бы большинство дверей не стояли небрежно открытыми, открывая взору неубранные спальни.

— Это моя, — сказал Брэм без всякой необходимости: комната была захламлена тем, что выглядело в основном как сломанные игрушки. — А это их.

В отличие от большинства других, дверь рядом с комнатой Брэма была закрыта. К удивлению Робин, мальчик оглядел пустой коридор, прежде чем достать из кармана ключ и отпереть ее.

Комната выходила на север. В ней пахло обугленным деревом и тканью с примесью сырой гнили. Верхняя лампа была без лампочки. Когда глаза Робин привыкли к полумраку, она поняла, что комната осталась в том же состоянии, в каком Джош оставил ее несколько месяцев назад. На окне по-прежнему висели потемневшие занавески, их оборванные концы слегка колыхались от ветерка, дувшего в открытую дверь. Двуспальная кровать была разобрана, и на ней лежал частично сгоревший матрас. Некоторые из набросков на стене превратились во фрагменты, все еще удерживаемые потускневшими булавками, но самое большое произведение искусства — если его можно было так назвать — осталось, потому что было нарисовано прямо на стене. Именно на это граффити указывал Брэм, с нетерпением ожидая реакции Робин.

— Кто-то — Пез, если верить Брэму, — нарисовал в шести футах длиной тщательно проработанное изображение пениса, входящего во влагалище. Над ней были написаны те же слова, что и на окне Мариам в кухне внизу.

Состояние Аноми невозможно

везде, где органы, солидарные друг с другом

находятся в достаточном контакте,

и в достаточно длительном контакте.

— Что ты думаешь? — спросил Брэм, едва подавляя хихиканье.

— Очень хорошо, — сказала Робин совершенно искренне. — Кто-то определенно знает, как рисовать гениталии.

Брэм, казалось, был слегка разочарован таким ответом.

— Это был