В своих «Воспоминаниях» Жуков частично признает, что неблестяще проявил себя перед Зееловскими высотами:

«Ошибок не было. Однако следует признать, что нами была допущена оплошность, которая затянула сражение при прорыве тактической зоны на один-два дня.

При подготовке операции мы несколько недооценивали сложность характера местности в районе Зееловских высот… Правда, на подготовку Берлинской операции мы имели крайне ограниченное время, но и это не может служить оправданием.

Вину за недоработку вопроса прежде всего я должен взять на себя. […]

Сейчас, спустя много времени, размышляя о плане Берлинской операции, я пришел к выводу, что разгром берлинской группировки противника и взятие самого Берлина можно было бы осуществить несколько иначе. […]

Взятие Берлина следовало бы сразу, и в обязательном порядке, поручить двум фронтам: 1-му Белорусскому и 1-му Украинскому, а разграничительную линию между ними провести так: Франкфурт-на-Одере – Фюрстенвальде – центр Берлина. При этом варианте главная группировка 1-го Белорусского фронта могла нанести удар на более узком участке и в обход Берлина с северо-востока, севера и северо-запада. 1-й Украинский фронт нанес бы удар своей главной группировкой по Берлину на кратчайшем направлении, охватывая его с юга, юго-запада и запада.

Мог быть, конечно, и иной вариант: взятие Берлина поручить одному 1-му Белорусскому фронту, усилив его левое крыло не менее чем двумя общевойсковыми и двумя танковыми армиями.

При этом варианте несколько усложнилась бы подготовка операции и управление ею, но значительно упростилось бы общее взаимодействие сил и средств по разгрому берлинской группировки противника, особенно при взятии самого города. Меньше было бы всяких трений и неясностей»[706].

Но старый маршал не говорит, что не только не желал сотрудничать с Коневым, но и включился в навязанное Сталиным порочное состязание с соседом с юга. Следует признать, что Коневу было легче – ему противостоял значительно более слабый противник. С 16 по 20 апреля он продвинулся вперед на 140 км, тогда как Жуков всего на 40. 20-го танкисты 3-й гвардейской танковой армии генерала Рыбалко заняли Цоссен, в 25 км южнее Берлина, где находился Генеральный штаб немецких сухопутных сил. К концу дня Коневу стало известно, что Жуков наконец полностью прорвал оборону германской IX армии, и его танковые соединения вышли на оперативный простор. В 19:40 он направил следующий приказ командующим двумя своими танковыми армиями, Рыбалко и Лелюшенко: «Войска Маршала Жукова в 10 км от восточной окраины Берлина.

Приказываю обязательно сегодня ночью ворваться в Берлин первыми. Исполнение донести. Конев, Крайнюков»[707].

В 21:50 Катуков и Богданов, командующие 1-й и 2-й гвардейскими танковыми армиями, получили от Жукова телеграмму следующего содержания: «1-й [2-й] гвардейской танковой армии поручается историческая задача: первой ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы. Лично вам поручается организация и исполнение. Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачу: не позднее 4.00 утра 21 апреля любой ценой прорваться на окраину Берлина и немедленно донести для доклада товарищу Сталину и объявления в прессе. Жуков, Телегин»[708]. Все эти приказы были не реалистичны – ни одна советская воинская часть не вошла в Берлин ни вечером этого дня, ни вечером следующего, – но гонка к Рейхстагу вступила в завершающую фазу. Германская группа армий «Висла» была окончательно разгромлена. IX армия Буссе была разрезана на три изолированные друг от друга группы. Два ее корпуса, вместе с частью IV танковой армии (200 000 человек), попали в мешок, который все больше съеживался под ударами советских войск, – 50 000 будут в нем убиты, 120 000 взяты в плен. Вырваться из окружения удастся только LVI танковому корпусу, который составит костяк обороны Берлина.

Битва за Берлин началась 21 апреля. Она занимает особое место в истории Второй мировой войны в том смысле, что не имела военного значения. Немецкие генералы не хотели ее точно так же, как их французские коллеги не хотели в июне 1940 года битвы за Париж. Агломерацию, в которой к тому же осталось 2,5 миллиона гражданских лиц, защищать было невозможно. Немецкое командование пришло к общему мнению о необходимости предпринять последнюю попытку остановить противника на Одере, затем, если не придут американцы, останется единственный выход – уходить на запад, к англо-американским лагерям для военнопленных. Один лишь Гитлер собирался сражаться на руинах своей столицы по эстетическим и идеологическим причинам, навязываемым его бредом о тысячелетнем рейхе. Он решился на это только 20 апреля, в день своего пятидесятишестилетия, когда отказался улететь в Берхтес-гаден, в «альпийскую крепость». Берлин станет его могилой: он так решил. Сталин же твердо решил захватить город; столкновение воли этих двух людей привело к битве за Берлин. Советскому вождю этот город нужен был по символическим причинам, а также и по политическим. Он знал, что СССР превзошел англо-американцев по двум цифрам: три четверти немецких солдат и офицеров, убитых в ходе войны, уничтожила его армия; и он же потерял больше всего мирных граждан и военнослужащих. Сталин рассчитывал приобрести и третий козырь: Красная армия одна захватит столицу рейха и, возможно, его фюрера. И в этот город, завоеванный его солдатами, Сталин собирался пригласить англичан и американцев обсудить вопросы послевоенного мироустройства.

Уличные бои продолжались девять дней. 21 апреля Жуков обложил город с севера и ввел свои армии в северное и северо-восточное предместья. 22-го танковые армии Конева вышли к германской столице с юга и вошли в ее южные кварталы. В 22 часа Конев отправил Сталину телеграмму, сообщавшую, что находится перед Тельтовом, откуда до Рейхстага всего 13 км. 23-го 8-я гвардейская армия Чуйкова, к огромной радости Жукова, наверстала свое отставание и, в свою очередь, вступила в восточные предместья. Утром 24-го войска Чуйкова встретились с частями Рыбалко в аэропорту Шёнефельд, в ближайшем южном пригороде Берлина. Чуйков докладывает о случившемся без всяких комментариев. Значит, Берлин был окружен с востока, юга и севера. Но армия Рыбалко потерпела неудачу при форсировании канала Тельтов и потратила время на то, чтобы обойти эту преграду. Очевидно, эта задержка помешала Коневу взять Берлин. Вечером, когда его корпуса дошли до района Рудов, продвинувшись на 1500 метров на запад, Чуйкову позвонил Жуков.

«Едва я успел снять телефонную трубку, как услышал его голос:

– Откуда появились сообщения, что войска маршала Конева атаковали Берлин с юга?

– Сегодня в 6.00 в районе аэропорта Шёнефельд подразделения левого фланга 28-го гвардейского стрелкового корпуса встретились с соединениями 3-й гвардейской танковой армии генерал-полковника Рыбалко, – ответил я.