Сознание мгновенно проясняется, я выпадаю из того пространства, в котором был, словно спал и не спал, будто часть мозга жила в реальности, а часть витала в снах и видениях. Странное состояние: не понимаю сам, спал я или нет, но испытываю необъяснимую, изнуряющую, опустошающую мою волю потребность произнести следующие слова-ключи:

— Я люблю тебя… я люблю тебя, я так люблю тебя, люблю, люблю, люблю…

Повторяю их снова и снова. Снова и снова. Раз за разом. Ощущение, будто долблю в невидимую стену энергетическим молотом, и в нём заключена вся моя сила, все мои мощи, вся моя энергия, вся моя суть…

Внезапно чувствую движение, открываю глаза и вижу то, что, как мне казалось, уже видел… Или нет?

Лерины глаза открыты, она долго смотрит в мои, и во взгляде столько всего: все мысли и желания мира, в нём такая экспрессия, что у меня стынет кровь. Внезапно её лицо перекашивается, и она произносит только одну фразу:

— Так больно…

Чёрт возьми, я всё это уже видел, точно видел, абсолютно именно это уже однажды происходило, только где и когда!? И вдруг нечто внутри меня отвечает:

— Не важно когда, важно, что нужно сделать сейчас…

Я понимаю, что это нечто — я сам. Я сам веду внутренний диалог с самим собой.

— Что нужно сделать? — спрашиваю сам себя.

— Устранить то, что не даёт ей выжить, то, что не перестаёт причинять ей боль… — отвечаю.

Внезапная мысль озаряет моё сознание: Тони сказал, Лера придёт в себя через несколько часов, а прошло уже несколько суток, кажется, двое, она погибает, потому что что-то пошло не так… С ней точно что-то не так! Есть проблема…

Вылетаю из бокса, нахожу дежурного хирурга, прошу провести повторное обследование и, конечно же, получаю отказ.

Наркотического вещества в моей крови всё меньше, мысли всё яснее, их сила набирает мощь, воздействие усиливается, эмоции рвут меня на части, льются уже нескончаемым потоком, и в этом водовороте я обязан не потеряться, не забывать о главном: в этой точке временной ленты моей жизни существует лишь одна цель — я должен спасти. В моём фокусе только жизнь жены, я максимально собран, сконцентрирован, настроен на одно — ликвидация проблемы. Как это сделать известно только мне, проблема выявлена, осталось действовать.

Я снова в кабинете хирурга: он занят, обсуждает операцию другого пациента с его родственниками. Я говорю, что не могу ждать — у меня деловой разговор. Врач выгибает бровь и уединяется со мной в соседнем кабинете. Я предлагаю деньги. Много денег. Нет, не деньги, состояние — всё, что у меня есть. Вижу, как человеческая природа, в основе которой жадность и жажда наживы, рвёт душу врача на части. Названная цифра сводит его с ума, но если моя жена умрёт под его скальпелем — он лишится многого. Профессионализм и страх потери рабочего места, как ни странно одерживают верх в его внутренней борьбе. Я проиграл и впервые в жизни вижу, как правильное с общечеловеческой моральной точки зрения решение несёт зло. Врач — человек чести, профессионал. Ему не нужны риски, даже если его потомки станут обеспеченными людьми на десять поколений вперёд.

— Мистер Соболев, операция проведена согласно протоколам. Основному хирургу ассистировали ещё двое — три пары глаз и три скальпеля собирали вашу жену. Ошибка исключена. Доктор Гонсалес — лучший хирург в штате, лучший из лучших! На его счету сотни спасённых жизней, десятки сложнейших случаев! Ни одной ошибки за всё время моей работы с ним!

— Меня считают одним из самых успешных бизнесменов…

— Я знаю…

— Этот супер удачливый бизнесмен ошибался десятки раз, и ошибки стоили ему миллиардов. Ошибаются все, абсолютно все. Главное — вовремя признать ошибку!

— Хирургия не та область, где ошибки возможны и допустимы. И повторяю: вашу жену зашивала целая команда!

— Знаете сколько сотрудников в моём департаменте инвестиций? 255! Назвать вам суммы потерь за прошлый год? Конечно, они ничтожны на фоне эффективных вложений, сделанных этими же людьми, но в отдельно взятом фокусе потери огромны!

— Мистер Соболев, повторяю, Ваша жена умрёт на операционном столе, она не выживет!

— Она итак не выживет, так что мы теряем?

— Вы ничего, а мы — возможно работу и даже лицензию, если будет доказано, что в её смерти виновата медицинская ошибка.

— Если не провести повторную операцию, причиной её смерти действительно станет врачебная ошибка, и я потрачу озвученные миллиарды на лучших адвокатов, чтобы убедиться в том, что вы не только потеряли свою практику, но и отдохнули N-ое количество лет за решёткой!

— Разговор в таком русле ни к чему нас не приведёт, мистер Соболев! — вспыхивает дежурный хирург, доктор Трент.

— Звоните Гонсалесу, я хочу видеть его здесь. И быстро.

Доктор Трент напугана, выведена из равновесия. Сейчас ночь, и она не решается тревожить своего коллегу, но в крови мистера Соболева почти не осталось уже ничего того, что могло бы сдержать его или хотя бы придать ему человеческий вид:

— Живо звоните Гонсалесу! Он нужен мне здесь в течение часа, или вы проклянете свою мать за то, что родила Вас!

Трент вздрагивает, ей страшно, мне самому страшно — я и не знал, что могу ТАК орать.

Схожу с ума, слетаю с катушек, теряю рассудок. Не важно. Мне нужна ясная голова. Сейчас как никогда мне нужна ясная голова — я должен действовать.

Звоню Тони:

— Энтони, ты нужен мне здесь. У тебя час.

Через час все в сборе: и те, кого я уже упомянул, и заведующий отделением, и Главврач, и все лучшие хирурги, что у нас есть. Ещё один летит к нам из Вашингтона.

Гонсалес испепеляет меня взглядом, но глаза у него умные, я вижу, что смогу его убедить. Он молчит, выслушивая консилиум. Я тоже молчу: главное уже сказал — я хочу, чтобы её разрезали, вся ответственность на мне — подпишу любые бумаги.

— Почему вы так уверены в необходимости повторной операции? — внезапный вопрос от молчаливого Гонсалеса.

— Я чувствую.

— Что именно?

— У неё кровотечение. Вы допустили ошибку.

— Что заставляет вас так думать?

— Я видел.

— Что?

— Кровь!

— Как, где и когда?

— Час назад в своём сне.

Гонсалес долго смотрит мне в глаза своим умным карим взглядом. У него смуглая кожа, когда-то чёрные, но теперь уже почти полностью седые волосы, у него волевой подбородок, скулы, не оставляющие сомнений — он знает, что нужно делать, он причиняет боль, которая спасает.

Внезапно он встаёт и выходит, через несколько мгновений появляется вновь и в руках у него портативное устройство, догадываюсь, что это аппарат УЗИ.

Иду за ним, но он коротко бросает: