Мира молчала. Она уже сто раз пожалела, что ввязалась в эту историю. Но пути назад уже не было. Теперь ей кровь из носа надо поговорить с Анастасией и Ярославом!

Настя прочитала записку сразу, как вернулась в аудиторию. И стала оглядываться назад и по сторонам, пытаясь понять, кто ее написал. Делая вид, что пишет лекцию, Мира опустила голову и исподлобья, сквозь пряди белых волос, наблюдала за Настей.

– Зачем ты подписалась Доброжелатель? – веселилась Дарена, зависнув в воздухе над Мирой. – Настя и так подозрительная, а теперь и вовсе с катушек слетит!

Едва прозвенел звонок, Настя сорвалась с места и пулей вылетела из аудитории. Мира, делая вид, что разговаривает по телефону, а на самом деле, перебрасываясь фразами с Дареной, направилась следом. Она уже морально настроилась на разговор рядом с закрытой библиотекой. Неподалеку от библиотеки ее вдруг оттолкнули в сторону, и Мира, не удержавшись на ногах, полетела на пол. Налетевшая на нее Полина Маслова, даже не извинившись, пошла дальше.

– Мерзкая ведьма! – обозлилась Дарена и подлетела к подруге. – Эй, ты в порядке?

– В порядке, – поднялась Мира и как следует отряхнулась. Когда она подошла к библиотеке, то поняла, что с Настей разговаривает Полина. О чем, девушка не слышала, но решила, что это – возможность попытать удачу в следующий раз, и малодушно улизнула. А когда вскоре вернулась – ни Насти, ни Полины уже не было – обе ушли.

Мира обреченно вздохнула и села на ту самую лавочку, на которой недавно сидела Мельникова.

– И когда ты им все расскажешь, доброжелатель?! – стала возмущаться Дарена. – Время уже настало!

– Завтра, раз сегодня не вышло, – отозвалась Мира устало. – Прости, я не могу нормально справиться с поручением… Просто я и в обычные моменты жизни не знаю, как разговаривать с людьми, а в такие и вовсе язык немеет. Как представлю, что мне нужно будет им сказать, так в ступор впадаю…

– Это ты меня прости, что втянула тебя в это, – вздохнула Дарена и коснулась плеча подруги – ее рука прошла насквозь.

– Я сама согласилась, – возразила Мира. И твердо пообещала: – Завтра я обязательно встречусь с ними обоими. Прости, что я такая трусиха.

– Дурочка ты, а не трусиха, – возразила Дарена. – Ты такая хорошая. Спасибо, что согласилась помочь мне. Для меня это важно.

И они вместе направилась по коридору к выходу. По дороге Мира поймала взгляд подруги – та с вожделением смотрела на кофе со сливками в стакане с прозрачной крышкой в ее руках.

И спросила со вздохом:

– Хочешь кофе?

– Хочу, – призналась Дарена. – Я любила кофе. Особенно тот, который варила мама.

– А сейчас тебе никак его не попробовать, да? – жалостливо спросила Мира.

Подруга лишь улыбнулась ей и преувеличенно бодро сказала:

– Завтра у нас все получится! Ты скажешь им то, что просил Вольга. Они выполнят его поручение и заодно станут парой, как и должны были! И все будут счастливы!

– А ты веришь ему? – вдруг спросила Мира. – Вольге?

– Безоговорочно, – сказала Дарена, опустив глаза. – Так, Зов. Мне пора, но скоро буду!

Глаза ее стали золотыми. И она исчезла.

А Мира пошла к остановке, воткнув в уши наушники и включив любимую песню. Она попыталась забыть обо всем, погрузившись в музыку – такую же меланхолично-дымчатую, как утренний туман над остывшей за ночь рекой. Голос солиста почему-то напоминал ей голос Егора – такой же глубокий, выразительный, разве что более «тягучий», как гречишный золотистый мед.

Мире хотелось забыться под эту неторопливую осеннюю мелодию, перестать думать о Егоре, который, казалось, прочно поселился в ее сердце, о своем обещании духам, о провалах, о насмешках окружающих людей, считающих, что она ненормальная…

Уже переходя дорогу, Мира заметила Полину, которая стояла на противоположной стороне рядом со Степаном Вшивковым. Они о чем-то разговаривали, и, видимо, разговор их нельзя было назвать конструктивным. Парень что-то выговаривал Полине, а та молча слушала его с недовольным выражением лица. А потом и вовсе оттолкнула. Он поймал ее за руку, но получил легкую пощечину. Полина ушла, вздернув подбородок, а Степан сел в машину и уехал.

* * *

Полина была в ярости. С Ярослава окончательно слетело действие приворотного зелья, и он стал сопротивляться. Она больше не имела над ним власти. Вся власть была в руках этой мерзкой Настеньки – Полина была в этом совершено уверенна. Мельникова что-то сделала с ее любимым. Применила магию, мощную, окутавшую Яра с ног до головы сплошным коконом из тумана – а иначе почему он так изменился? Так внезапно? В один миг?

Во всем виновата она.

Последствия того, как внезапно открылась в Полине позапрошлой зимой магия, были велики. В ее голове все перемешалось, переплелось, как запутанная паутина. Из скромной, незаметной девочки, которая всего и всех боялась, живя в своем маленьком уютном мирке, она превратилась в свою полную противоположность: высокомерную, заносчивую и вспыльчивую юную ведьму, считающую, что ей позволено все. Возможно, если бы ее учителем оказался кто-то иной, нежели Карл Ротенбергер, эти последствия удалось бы сгладить. Но немец, казалось, лишь поощрял подобные качества ученицы, не воспитывая никаких иных, кроме силы воли, гордости и послушания перед самим собой и Черной Розой. И Полина упивалась своей властью. А ведь именно власть ей давали ее новые способности.

Возможно, не все те, кто переживал унижения, способны, обретя силу, остаться самими собой, а не начать унижать других.

То, что она потеряла власть над Ярославом, сначала повергло девушку в отчаяние – ей казалось, что она потеряла нечто драгоценное, невероятно нужное, а после – в ярость. Холодную, расчетливую ярость, которую с трудом можно было прочитать по зеленым глазам Полины.

Однако Степан эту ярость прочел легко. За время их вынужденного сосуществования в роли учеников Ротенбергера он хорошо изучил Полину.

– Что случилось? – поймал он ее на улице, неподалеку от здания университета. В отличие от девушки Степан искал ту, которая может являться гипотетической Хранительницей одного из артефактов Славянской Тройки. Делал он это добросовестно, опасаясь наказания скорого на расправу Карла, но почему-то считал, что у них ничего не получится. Каждую из возможных кандидаток на роль Хранительницы немец проверял с помощью своих артефактов лично – это был трудоемкий и долгий процесс.

– Ничего, – отчеканила Полина.

– Врешь, – спокойно сказал Степа, откидывая со лба длинную светлую челку. И повторил, глядя в бледное и злое лицо девушки:

– Что произошло? Расскажи.

– Какая тебе разница?

– Значит, разница есть, – возразил парень.

– Придурок. Бесишь. Ты на машине? Отвези меня к Ольге, – вдруг приказала Полина, подумав, что только та сможет помочь ей сейчас.