Купус кивнул и указал на небо.

— Да, до́ма. Их генералиссимус тоже была кавалеристом, и прошло много времени, прежде чем я понял, что они специализировались на кавалерии и кавалерийской тактике потому, что большая часть их территории была пустыней или полупустыней, и что они так часто побеждали в том числе и потому, что их женщины-труперы были легче мужчин.

Римандо доложил, что наши артиллеристы заняли позиции и готовы вступить в бой, и попросил разрешения открыть огонь по кавалерии, скопившейся на склонах к северу.

Я покачал головой:

— Мы бы только рассеяли их. Не стреляйте, не дайте выстрелить ни одному орудию, пока я не отдам приказ.

— Нет стрелять! — поддержал меня Орев.

Купус прочистил горло:

— Мне неприятно это говорить, мастер Инканто, но их кавалерия — самая большая опасность, и мы сейчас с ней столкнемся.

— Мы сталкиваемся с кое-чем гораздо худшим, чем несколько сотен человек на лошадях, капитан. Наши собственные страхи могут быть самыми худшими. Вы спрашивали меня о женщинах. Мужчины тоже могут паниковать.

— Я стараюсь никогда не забывать об этом.

— Женщины будут стоять и сражаться до тех пор, пока они находятся за своими стенами, а некоторые будут стоять и сражаться без них, за что мы должны быть им чрезвычайно благодарны. А некоторые... Сфингс — бог войны, как вы сами заметили, капитан. Мы говорим «богиня» из вежливости, но у нас есть главный бог войны. Интересно, почему она выбрала именно это, войну, своей областью?

Купус показал пальцем:

— Они идут сюда!

Он скорее мог бы сказать: «Они идут туда», — потому что сначала показалось, что всадники удаляются от нас, рысью двигаясь на восток длинными тонкими колоннами малинового и коричневого цветов.

Он коснулся своей фуражки:

— Если вы извините меня, мастер.

Я кивнул, и он побежал обратно к войскам, которые составляли наш резерв, размахивая руками и выкрикивая приказы. Еще через мгновение мальчики, составлявшие наш первоначальный резерв, заняли позиции, чтобы противостоять кавалерии, ведомые и укрепленные его собственными наемниками и солдатами, отступившими под командованием Инклито.

— Муж бой, — с несчастным видом пробормотал Орев.

— Мальчики тоже, — сказал я ему, — и женщины. Лошади и даже свиньи — во всяком случае, мы на это надеемся. Ты тоже сражался, Орев, и очень сильно помог.

— Птиц бой?

Я торжественно кивнул:

— А теперь я бы хотел, чтобы ты помог мне еще немного. Лейтенант Аттено — человек, в чьем доме мы остановились в городе, — отвечает за фейерверки. — Свободной рукой я указал на раскидистую живую изгородь справа от нас, за которой прятались Аттено, его фейерверки и мальчики, вызвавшиеся их поджечь. — Я хочу, чтобы ты напомнил ему, что он не должен зажигать первый фитиль...

— Нет бум.

— Правильно, никакого грохота, пока кавалерия не доберется до длинного рва.

— Конь идти, — задумчиво каркнул Орев. — Идти дыр.

— Ты все понял. А теперь, пожалуйста, убедись, что Аттено тоже понял.

Я слегка приподнял рукоятку своей палки, и он взмыл с верхушки вверх, почти сразу же исчезнув на фоне темного неба. Прошел час или два после полудня, но уже совсем темно, как бывает почти всегда, когда идет снег. Фейерверки будут хорошо видны, подумал я, если только снег не намочил их — в этом случае они вообще не взорвутся.

В первый раз мне пришло в голову, что молодой человек, так похожий на моих сыновей, был с одним из фейерверков и подвергался серьезной опасности как от самого фейерверка, так и со стороны любых труперов-кавалеристов, которые смогли бы развернуть коней и атаковать своих мучителей. Никакой ров не защищал живую изгородь, и у меня не было времени выкопать его, даже если бы я пренебрег риском, что враг его заметит. Я сердито сказал себе, что дюжина других мальчиков, которые ни в малейшей степени не напоминали мне моих сыновей, подвергались такому же риску, и я был не вправе оберегать того, кто напоминал, оставляя остальных там, где их могли убить.

Подошел Инклито:

— Ну что ж, мы сделали все, что могли.

— Все?

Он пожал плечами и вытер нос рукавом куртки.

— Я все время думаю...

— Что ты должен был спокойно сидеть в городе, как я тебе велел, а Гиеракс — помогать фермерам. Инканто, если мы проиграем, то найдется сотня людей, которые окажутся намного умнее тебя и скажут, что предвидели поражение. Не становись сто первым, если не можешь ничего с этим поделать. Помнишь братьев, о которых я тебе рассказывал? Один убил другого.

— Да, — ответил я. Как часто я боялся, что Сухожилие убьет одного из его братьев или мать! Или что он убьет меня, или попытается убить, так что мне, защищаясь, придется его убить или искалечить. Но ничего из этого не произошло.

— Каждый критиковал меня задним числом за это, и ни один из них не сказал мне ни единого слова предостережения или совета, прежде чем все это случилось. — Инклито сплюнул. — Мора — хорошая наездница. Очень хорошая. Ты это знаешь?

Я сказал, что об этом упоминала Фава.

— Как ты думаешь, кто ее учил? Учил Мору?

— Ты?

Инклито кивнул:

— Но даже если бы я этого не сделал, она бы все равно взяла лошадь и уехала с твоим письмом, верно?

— Да, — сказал я, — но если бы я никогда не писал этих писем, у нее не было бы лошади, которую она могла бы взять.

— Ты лжешь. Как ты думаешь, сколько раз с тех пор я хотел пнуть себя за то, что научил ее ездить верхом?

— Тысячу, наверное.

— Восемь или десять. Но поверь мне, восемь или десять — это уже достаточно плохо. Я никогда раньше не командовал нашими войсками на войне, ты это знаешь?

Я покачал головой.

— Я всегда был под чьим-то началом, стараясь выполнять его приказы. Сейчас все по-другому, и я всегда думал, что командовать лучше, но оказалось, что хуже. Ты это знаешь?

— Знаю, и очень хорошо.

— Я обучил наших солдат и снабдил их самым лучшим снаряжением. Я составил план — удерживать холмы, маневрируя перед ними, и блокировать орду Солдо, независимо от того, каким путем она попытается пройти.

А потом началась война. Словно ты находишься в поле и видишь большую грозу далеко от себя. Ты когда-нибудь видел?

— Моим полем было море, — сказал я ему. — Но да, видел.

— То же самое, наверное. Ты видишь ее, и она настолько больше тебя, что ты даже не можешь гадать, насколько, и, если ты будешь пахать неправильно, она смоет верхний слой почвы и вымоет саженцы, и, возможно, это произойдет, даже если ты будешь пахать правильно, и она быстро приближается, сверкая молниями, и ты знаешь, что будет сильный ветер, и хочешь бежать, но кильки и женщины уже напуганы. Вот так я и увидел надвигающуюся на нас войну.