Он накрыл ее своей курткой, сел рядом, на кусок стены, и вытащив проводник из руки Лены, вынул из него иглу, и начал нажимать цифры.

Появился Майский – ему тогда было лет сорок пять – увидел развалины, мертвого профессора, сидящего на каменном обломке Макса, и испугался.

Лену, накрытую курткой, он не заметил.

– Работаешь? – заискивающе произнес Майский.

– Это не я, он сам, самоубийство!

– Сам? Ну, надо же. А почему, не знаешь? – спросил Майский, с облегчением – видевшие агентов за работой пропадают без вести, но Макс, слава Богу, не на работе… Майский оглянулся по сторонам – он что-то искал.

– Профессор болен, и так умирал, в мучениях! – ответил агент.

– Это мне известно. Какая глупость! Рак лечится, в будущем. Он отказался!

– Он решил уничтожить свое открытие, и себя, что бы пресечь алчность и жесткость Основателей, и гибель планеты. Он бы все равно умер, но не хотел обременять дочку своей болезнью. Решил вот так.... А последней каплей стало вот что – Баринов желал вернуть умершую жену, изменить прошлое. Вы, Основатели, не даете это сделать, отобрали готовые проводники, создание новых под контролем… Да и не может он сам, в то время вернутся – из-за Парадокса.

– Изменять прошлое, нельзя! – строго сказал Майский – Даже, создателю перемещения!

– Он считал иначе! Зачем оно, перемещение, если нельзя изменить прошлое? Если не вернуть любимую женщину, зачем тогда оно? Он уничтожил все разработки, готовые проводники не вечны, скоро все закончатся. Вы же знаете, что перемещение уничтожит планету!

– Знаю! Мы видели будущее, но, его можно изменить! Самоубийство – не выход! Ну, раз профессор так решил… Однако, не все его труды уничтожены. У меня, кое-что, осталось… – произнес Майский, взглянул на проводник в руках агента, на иглу, и его осенило:

– А ты Макс, что же – Баринова хочешь спасти, изменив прошлое?

Макс не ответил.

Майский стал ходить между обломками, внимательно смотря по сторонам. Он увидел бумаги, брошенные Максом, оглянулся на него, убедился, что тот на него не смотрит, и забрал их.

– Не все, не все его труды уничтожены! – произнес он – У меня есть его разработки.

"– Еще, и эти бумаги! – подумал Майский – Такая, удача! Теперь, когда Баринова нет, только я смогу делать проводники! Надо Макса остановить, пока он все не испортил, не спас профессора! Немедленно к Борису, пусть посылает агентов!"

И Майский исчез.

И вовремя. Потому, что, пространство вокруг лаборатории поколебалось, искривилось – и само здание, и пустырь, и даже воздух. Поколебалось, и успокоилось, как круги на воде от брошенного камешка.

Снег на пустыре лежал нетронутым покрывалом, и одинокая цепочка следов пролегла по нему к кирпичному, одноэтажному зданию лаборатории…

Но, через мгновенье тишина и спокойствие нарушились взрывом, раздавшимся внутри помещения… Из двери вылетела огненная лавина, дом развалился, его горящие части разлетелись.

…Макс вышел из-за угла дома Лены, и остановился – перед ним появились двое агентов, Большой и Ястреб. У обоих на руках перчатки из серебристого материала, и сияние портала за спинами.

– Ну, вы совсем, обнаглели! Средь бела дня, в городе, с включенными порталами!– сказал Макс.

– Нам приказано забрать тебя, и доставить, в Объединение. Сдайся по-хорошему, добровольно! – мрачно и важно произнес Большой.

Макс поднял руку к груди…

– Мать вашу, проводник потерял! – воскликнул он.

Все трое выстрелили одновременно, рукой в перчатке, держа вторую руку у груди. Большой вскрикнул, его глаз взорвался, кровь брызнула на снег вокруг, и на Макса.

Вместо глаза у Большого огромная дыра, он, вопя от боли, упал в портал.

Но, выстрел Ястреба попал в Макса, он упал на снег, и падая, успел выстрелить в Ястреба, попал, и тот тоже исчез в портале…

Макс остался лежать на снегу, без сознания, на нем кровь Большого…

Еще сонная Ника, в пижаме, зашла на кухню, где, тихонько напевая, пекла блины Лена.

– Доброе утро, мамуль! – сказала она.

– Доброе, доченька! – улыбнулась Лена.

Кот вылез из-под стола, и потерся об ноги Ники.

– Шекспир, —произнесла Ника – ты первый кот – путешественник во времени! Как ощущения?

– Мяу! – ответил кот.

– Согласна! – вздохнула девушка.

А в кухне появился парень… Ника взвизгнула и кинулась ему на шею.

– Фил! – воскликнула она – Ты нашелся!

– Ага! – ответил он.

Лена изумленно, а затем настороженно, смотрела на молодого человека, так бесцеремонно вторгнувшегося в ее дом.

– Мама, это Фил, Феликс! – представила прибывшего Ника – Он мой друг! А это моя мама, Лена!

Мама сдержанно улыбнулась, а Фил поцеловал ей руку, украдкой разглядывая – какая она, женщина, которую любил Макс? И разочаровался – Лена показалась ему обычной…

– Я боялась, ты не вернешься! – сказала Ника – Где был, так долго?

– Там перемещение не работало, долго чинили. Ничего интересного! – ответил Фил.

Подбежал кот, громко, трагично и жалобно замяукал. Парень присел, погладил его и произнес:

– Обижали тебя, бедненький!

– Да кто его обижал, все он врет! – возмутилась Ника.

Фил рассмеялся.

– Пойдем ко мне в комнату, надо кое-что обсудить! – сказала Ника, и утащила Фила за собой.

Лена походила по кухне, переставила на столе тарелки, поменяв их местами, поправила занавески, осторожно, на цыпочках вышла из кухни, пристроилась под Никину дверь и стала подслушивать.

– Ты такой врун! – услышала она – Сказал, что поищешь про Макса в интернете…

Ника и Фил сидели на ее кровати, девушка держала медвежонка, и, от волнения, теребила и трепала его, не замечая этого.

– …А на самом деле, ты моего папу, хорошо знаешь!– продолжала она.

– Он и мой папа! – вздохнул Фил – Макс мой приемный отец.

– Мне это уже известно! – сердито ответила Ника и спросила – Так мы с тобой родня? Ты говорил, тебя усыновил родственник.

– Очень дальний! Мои родители были агентами Времени, и погибли, вместе. Я жил в приюте для детей погибших агентов. Оттуда меня забрал Макс. Он был тогда совсем молодым, чуть больше двадцати…

…Молодой Макс стоял у ворот, а маленького Фила, чистенького, гладко причесанного мальчика лет пяти, в костюмчике, вела за руку по двору молодая женщина.

На крыльце приюта, обычного серого кирпичного здания, без вывески, стояли дети, разного возраста, и смотрели то на Максима, то на Фила.