Подойдем к делу с другой стороны. Чаще всего это бывает кто-то из непосредственного окружения. В отличие от женщин, которые ищут любимых где-нибудь подальше, мужчины неохотно пускаются в неизведанное. Это я знаю по собственному горькому опыту. Самый тесный круг поставляет любовниц: секретарша, лучшая подруга, собственная сестра, соседка, кузина, теща (пользуются большим спросом во Франции), тетя, жена лучшего друга, прислуга. Очень популярны кухарки. Лолло? Нет, Лолло и так порядком занята. О подругах тоже не может быть больше речи. Лучшая подруга для меня — давно перевернутая страница. Поэтому-то у меня и не идет из головы Биби. Может, это все-таки был ее голос? Или она посвятила в свои тайны знакомую, которая мучит меня звонками? Похоже на нее! От Биби всего можно ожидать. Именно она разрушила мой стройный внутренний мир, из-за нее я в Париже не доверяю ни одной женщине, кроме Глории.

Еще год назад Биби была моей лучшей подругой.

Мы встречались по нескольку раз на неделе — в кино, в театре, в опере, в Гран-Пале. Ходили в рестораны и кафе. Но стоило мне представить ей Фаусто, как все изменилось.

Биби внесла нас в список своих гостей. Посыпались приглашения в дом. Я была настолько наивна, что даже обрадовалась!

Почти каждую неделю мы ужинали у нее и Кена. Дверь их трехэтажного особняка на престижной авеню Фош была всегда открыта для нас. И каждый раз это был праздник с множеством изысканных блюд, лучшими винами, свечами, мягкой музыкой и видом на освещенную Триумфальную арку.

Вскоре звонки Биби стали ежедневными. И с каждым разом разговоры становились все интимнее. Она хотела знать все про меня и Фаусто, как обстоят у нас дела в постели и что мне не нравится в нем. Она рассказывала о сексуальных проблемах Кена, чтобы потом опять выспрашивать меня о Фаусто.

Вскоре мы стали встречаться и днем. Ходили плавать в Поло-клуб или обедать в ресторан отеля «Клебер», что за углом от нашего дома. Иногда Фаусто составлял нам компанию. И через какое-то время она сделала одно открытие.

— По четвергам у твоего мужа никогда не бывает времени, — заметила она. — Ты можешь сказать почему?

Как сейчас помню этот день.

Мы стояли перед новой пирамидой из стекла в выложенном гранитом дворе Лувра (когда-то здесь цвели розы и пели птицы), и внутренний голос сказал мне: «Это ее абсолютно не касается!» Но я уже брякнула:

— По четвергам он изучает квартирные объявления в кафе «Клебер» и не хочет, чтобы ему мешали. — В четверг выходит газета с объявлениями о продаже недвижимости «Без посредников», в которой можно найти квартиры на особо выгодных условиях.

— Ага! — сказала Биби и с того момента у нее по четвергам тоже никогда не было времени.

И когда мы ужинали в субботу, она была рассеянна, без причины краснела, и впервые Фаусто не сидел рядом с ней. Она на него вообще не смотрела. Оба искусно игнорировали друг друга.

Всю следующую неделю Фаусто был в отъезде. Биби не позвонила мне ни разу. Я позвонила ей сама. «Мадам нет в Париже», — ответила бонна. Я увидела ее лишь через десять дней, в кафе «де ля Пэ» за чаем, и это была другая женщина. Биби полностью преобразилась, она была ослепительно красива, у ювелира на площади Вандом она проколола себе уши, и теперь у нее в ушах были большие золотые кольца, поблескивающие при каждом движении, что придавало ей разнузданно-игривый вид. Она походила на сытую кошку, лениво потягивающуюся на солнце.

— Ты влюблена? — спросила я неожиданно для самой себя.

Биби густо покраснела. Потом кивнула, не глядя на меня.

— В кого? — не унималась я.

— В одного знакомого Кена. Только поклянись, что будешь держать язык за зубами! Ни слова Фаусто. Я на тебя полагаюсь.

— Как он выглядит?

— Как бог! Он неудачно женат. На холодной блондинке. Я дарю ему тепло, которого ему так недостает.

— Где же вы встречаетесь?

— В одном отеле. В первый раз я так нервничала, что ошиблась номером. Он поймал меня в коридоре, и потом мы улеглись в постель…

— Хорошо было?

Биби широко распахнула свои узкие кошачьи глаза.

— Фантастика! — При этом она посмотрела на меня долгим немигающим взглядом, так что мне стало не по себе. — Кстати, на ужин в пятницу я не могу вас пригласить. Придут одни американцы, а твой муж недостаточно хорошо говорит по-английски.

— Ты имеешь что-то против Фаусто? Он обидел тебя?

— Нет, но если хочешь знать правду, я нахожу его иногда утомительным. Он всегда рассказывает одни и те же анекдоты! — Она поднялась, схватила свою крошечную черную лаковую сумочку и поцеловала меня в обе щеки. — К сожалению, мне пора идти! Пока, моя птичка! Я тебе позвоню!

Биби никогда больше мне не звонила. Она словно сквозь землю провалилась. Однажды позвонил Кен:

— Что случилось? Куда вы пропали? Вы поссорились с Биби?

Мы условились с ним о встрече. Но у Фаусто не было желания.

— Я обойдусь без Биби, — сказал он, зевнув. — Не люблю светских львиц. Их особняк выдает в них нуворишей. Стулья в столовой неудобные, повар плохой, к тому же я вечно должен развлекать всю компанию. У меня уже не хватает анекдотов. Биби — неподходящее общество для тебя. Поверь мне, моя маленькая Тиция, будет лучше, если мы отдалимся.

На том бы все и закончилось, если бы на следующий день (в четверг!) я случайно не увидела, как они выходят из отеля «Клебер», тесно обнявшись, со счастливыми лицами!

Я думала, подо мной разверзнется земля. В последние секунды я успела нырнуть под арку, и они прошли мимо, даже не заметив меня. Как уж я доплелась домой, сама не знаю, — ноги меня не держали.

О сцене, которую я закатила ему дома, противно вспоминать.

Фаусто все отрицал. Он никогда не был в отеле «Клебер». А я уже созрела для психбольницы! Страдаю галлюцинациями! Он целый день осматривал квартиры. Биби, надо отдать ей должное, пухленькая и темпераментная, но, честно говоря, слишком глупая.

Что мне оставалось делать?

Я занесла ее в графу «кратко и сладко» и не поднимала больше этого вопроса. Я готова все забыть. Однако Фаусто мучает меня с садистским наслаждением. По-прежнему ли он встречается с Биби? Не знаю. Знаю только одно: я несчастна как никогда.

И вот я стою на великолепной площади Альма, в самом распрекрасном городе мира и не вижу ни Сены, ни Эйфелевой башни, а кажется мне, что я по самую шею в песке, а вокруг пустыня. Куда податься? Назад в Вену? В Лондон? К Люциусу Хейесу?

Наконец приходит автобус, довольно забитый. Я со вздохом вхожу. Иду по проходу и нахожу свободное место сзади, между японским туристом и пышной дамой с серым пушистым песиком на коленях.

Но что это?

Напротив сидит молодой человек, Густые темные кудри спадают до плеч. Черные глаза, большой, красивый рот. На нем белая рубашка из тонкого хлопка, он читает кулинарную книгу «Кухня японского храма».