– Бабушка в тебя очень верит, ты разве не знала?

– Нет, откуда? Порой она вообще меня не узнает.

– Но только не в оранжерее. Там она всегда в ясном уме.

– А что, если я ненавижу верховую езду?

Кельвин припарковал машину на площадке, заглушил мотор, коротко кашлянул и повернулся к своей спутнице.

– Роуз, – Карие глаза старика смотрели на девочку по-доброму, но очень серьезно. – Если это действительно так, молчи.

– Не говорить правду? То есть, лгать?

– Я не назвал бы это ложью.

– А как назвали бы?

– Скорее, это называется «не жаловаться». Позволь бабушке порадоваться за тебя, почувствовать себя лучше. Миссис Э ведь пошла на поправку с твоим появлением. Она уже не так забывчива, не так… потеряна.

– В каком смысле «потеряна»?

– Трудно объяснить… Просто потеряна. Во времени.

– Потеряна во времени? – задумчиво повторила Роуз. По спине у нее пробежал холодок.

– Да. Иногда она творит очень чудны́е вещи, а еще с ней порой случаются приступы, и нам приходится вызывать врача или даже скорую.

– Скорую?

– Да, бывает, что у нее резко падает давление и она лишается чувств. Тогда ее кладут в больницу и меняют назначенные препараты. Но с тех пор, как ты приехала, приступов не было ни разу.

В эту минуту к машине подошел мужчина в сапогах и бриджах для верховой езды. Кельвин опустил стекло.

– Боже святый, неужто это «бентли» 1958 года?

– Да, сэр.

– Первой серии?

– Именно.

– Ну и ну!

– Моя работодательница питает слабость к британским автомобилям, – сообщил Кельвин. – Ко всему британскому вообще. Ей также принадлежит очень элегантный «астон-мартин» 1934 года. Правда, она считает, что слишком стара для такой машины.

Мужчина в сапогах хлопнул по капоту рукой и заглянул в салон.

– Меня зовут Питер Элкинс, а это, держу пари, – Роуз Эшли. Может быть, через несколько лет, когда получишь водительские права, бабушка разрешит тебе сесть за руль этой малышки. – Он нежно погладил крышу авто.

– Возможно, – отозвалась Роуз. Ее так и подмывало сказать, что она с удовольствием предпочла бы урокам верховой езды уроки вождения.

– Что ж, мы готовы тебя принять. Полагаю, твоя бабушка позаботилась об экипировке?

– Да, – кивнул Кельвин, – все необходимое в багажнике. Пойду достану саквояж.

Роуз неохотно вылезла из автомобиля.

– Ты можешь переодеться в женской раздевалке, она рядом со сбруйным сараем перед восточной конюшней, – Питер указал на обшитое досками строение, серое с белой отделкой.

– Хорошо, – ответила Роуз и подхватила саквояж, недоумевая, отчего Кельвин не назвал его просто сумкой.

Она уже миновала сбруйный сарай и подошла к конюшне, как вдруг дверь в раздевалку распахнулась.

– Вот мы и снова встретились, – бодро объявила Лиза, выходя наружу.

Да что же это такое! Сегодняшний день – сплошное мучение. Осталось только, чтобы конь встал на дыбы и насмерть затоптал Роуз копытами. Как она могла забыть, что Лиза – чемпионка-наездница?

– А, так вы знакомы? – обрадовался Питер. – Ну конечно, вы же обе ходите в школу Линкольна, верно?

– Точно! – подтвердила Лиза. Блесток на ней в эту минуту не было, зато на лице появилась сверкающая улыбка.

– Отлично, тогда после занятия ты сможешь провести для Роуз небольшую экскурсию.

– Буду просто счастлива. Я уже сейчас вижу, что она добьется больших успехов, – проворковала Лиза.

Роуз насторожилась. При взрослых Лиза включила «скрытый режим» и источала дружелюбие.

– Знаете, у нее очень правильная…

– Осанка? – подсказал Питер.

– Вот-вот, осанка. Известно, что, человек с правильной осанкой будет хорошо держаться в седле.

– Ну, беги, Лиза, тебе еще прыжки тренировать. Гарри и мисс Щёчки ждут тебя в манеже. Роуз, встречаемся здесь, у конюшни. Я приведу тебе Айви.

– Мисс Щёчки? Так зовут твою лошадь? – не сдержав любопытства, спросила у Лизы Роуз.

– Да, можно сказать, в мою честь. Мамина идея – у меня ведь такие симпатичные ямочки на щеках! – Лиза вновь сверкнула улыбкой.

Роуз подумала, что ее сейчас стошнит. Что за дурацкая кличка – «мисс Щёчки»? Какое облегчение, что хотя бы у ее лошади простая, нормальная кличка.

– Пока, подруга! – Лиза подбежала к Роуз и бодро попрощалась с ней, «дав пять», однако блеск в ее глазах стал зловещим. – Берегись! – прошипела она.

Роуз бросила на нее взгляд, исполненный величайшего презрения, – самый выразительный, на какой была способна. «Если так пойдет, – подумала девочка, – я смогу попасть в Олимпийскую сборную по «метанию презрительных взглядов».

* * *

В занятиях верховой ездой нашелся и свой плюс: бабушка приобрела для Роуз специальную форму, причем отличную: бриджи неяркого рыжевато-коричневого оттенка с кожаными заплатками с внутренней стороны бедра для защиты от протирания и приталенную куртку того же цвета, только темнее. Оглядев себя в зеркале, Роуз осталась полностью удовлетворена. Если бы еще и на лошадь садиться не надо было! «На каждую бочку меда найдется своя ложка дегтя», как говорила мама. «Ох, мамочка», – вздохнула Роуз и пошла к конюшне, у которой ее уже ждал Питер, державший в поводу серую в яблоках кобылу.

– Роуз, знакомься, это Айви, – сказал он. Кстати, «Роуз и Айви»[12] прекрасно звучит, прямо как название паба. Паб – это такой бар в Англии, если что.

– Вообще-то я не пью, но, пожалуй, вы правы, – ответила Роуз.

Питер засмеялся.

– Технически Айви считается пони, поскольку росту в ней всего четырнадцать ладоней[13]. Сейчас я покажу, как взнуздать лошадь, но прежде возьми вот этот кусочек сахара. Угости Айви, и она навек станет твоим другом. Держи сахар на раскрытой ладони и дай кобыле его слизать – так Айви не откусит тебе случайно пальцы.

Роуз протянула Айви сахар, и та с удовольствием взяла его с руки. Девочке понравилось ощущение теплого, немного шершавого языка, скользнувшего по ладони.

– Теперь смотри: это – уздечка. – Питер вкратце объяснил, как правильно взнуздывать лошадь, после чего Роуз попробовала сделать это самостоятельно.