– Не трогай меня! – вскрикнула она, точно подстреленная птица. – Я не то, что ты думаешь!

– Я ничего не думаю… – пробормотал наемник, обескураженный.

Она продолжала, не обращая внимания на его смущение и на иронически задранные брови Конана:

– Да, у меня есть кое-какие способности, и я ими воспользовалась, когда сочла нужным! Не вижу в этом ничего дурного. Люди обращались со мной отвратительно, и я отплатила им той же монетой.

– А почему люди должны были обходиться с тобой иначе? – осведомился Конан. – Ты была смазливая бродяжка с чванливым характером. Ты смеялась над мужчинами, которым кружила голову. Ты вносила раздор в семьи. Ты выпрашивала подаяние с таким видом, будто делала другим одолжение… Что, разве не так? Пойми: я ненавижу магию и все, что с ней связано! Если бы ты знала, скольким магикам я свернул шею… – Он вздохнул и спокойней заключил: -… ты бы вела себя потише.

Девушка промолчала. Туризинд решил было, что Конан опять попал со своими предположениями прямо в цель, но тут наемник поймал взгляд Дертосы. Та посматривала на Конана загадочно. Да, Дертоса не собиралась опровергать его слова, однако Туризинд вдруг понял: Дертоса – нечто иное, нежели сказал Конан. Не побирушка. Не бродяжка. Даже не колдунья. Ее судьба одновременно и проще, и страшнее.

И она ничего им о себе не расскажет. Во всяком случае, не сейчас. Сейчас она будет хранить свою тайну, она будет лгать, изворачиваться – и даже соглашаться с оскорбительными предположениями Конана. Лишь бы только не выдать о себе правды.

Туризинд снова коснулся ее руки. На сей раз она не стала отбирать у него свою руку. Напротив, посмотрела на него с легкой улыбкой:

– Но ты-то мне веришь? – спросила она у Туризинда. – Ты ведь тоже хлебнул в жизни немало бед.

– Мои беды – не твоя забота, – ответил Туризинд хмуро. – И я не верю тебе. Но мне жаль тебя… – Он перевел взгляд на Конана. – Даже об орудии нужно заботиться, не так ли? Иначе любая отмычка заржавеет или, того хуже, сломается.

– В таком случае, предлагаю ее накормить, – сказал Конан.

Женщина ела жадно. Туризинд смотрел, как она обкусывает кусок сыра, как отрывает пальцами кусочки от лепешки, скатывает их в шарики быстрым нервным движением и потом заталкивает в рот, за щеку.

«Странный способ есть хлеб, – подумал Туризинд. – Никогда такого не видел».

Она подняла голову. Одна щека у Дертосы была оттопырена: за нею находилось не менее десятка хлебных шариков. С набитым ртом она улыбнулась.

– Спасибо.

Конан фыркнул:

– Ну и у кого из нас дурные манеры?

Во взгляде Дертосы появилось удивление. Туризинд подумал:

«Кажется, она уверена в том, что манеры у нее самые изысканные… Кто же обучал ее? Кто вырастил это диковинное существо? Я никогда не встречал людей, которые держались бы так, как она… Кто же она такая?»

Его охватила оторопь. Между тем Дертоса закончила трапезу и растянулась на земле.

– Где мы? – спросила она сонным голосом.

– Посреди Дрогонских болот, – ответил Конан.

Она вздрогнула всем телом. Блаженного спокойствия как не бывало.

– Зачем мы забрались сюда?

– Потому что мы уходили от погони, – вмешался Туризинд. – Если ты помнишь, дорогая, тебя собирались повесить.

– Да, – ответила она равнодушно, – припоминаю нечто подобное.

– За нами гнался весь город, – продолжал Туризинд. – Мне до сих пор кажется чудом, что мы оторвались от преследователей. Но теперь за нами будет вестись охота.

– Мы отправляемся в такие места, куда добропорядочные горожане и носу не кажут, – утешил обоих Конан. – Так что стоит воспользоваться моментом и как следует отдохнуть. И не вздумай пустить в ход свои чары, ведьма! Если я замечу, что у Туризинда мутнеют глаза и в углах рта появляется сладенькая слюнка, если я только заподозрю, что он думает о тебе лучше, чем ты заслуживаешь, – я изобью тебя дубиной и, как следует, разукрашу твое очаровательное личико синяками.

– Если я на самом деле ведьма, как ты говоришь, то синяки не помешают моим чарам, – устало вздохнула Дертоса. – Но я не ведьма, и чары, которыми я владею, – всего лишь мои собственные способности. Я была наделена ими с раннего возраста – без всякой моей просьбы или пожелания… и не понимаю, отчего бы не воспользоваться тем, что даровано тебе судьбой.

– Постарайся избегать того, что «даровано тебе судьбой», – посоветовал Конан. – И доживешь до преклонных лет.

Он наклонился над пленницей, связал ей руки за спиной и прикрепил конец веревки к дереву.

– Отдыхай, Дертоса.

И с тем зашагал прочь, желая получше осмотреться на болоте и выбрать дорогу, по которой им предстояло следовать дальше. Туризинд подошел к своему спутнику.

– Зачем ты привязал ее? Она и без того еле двигается.

– Я ей не доверяю, – просто сказал Конан.

– Брось! Мы же спасли ей жизнь.

– Такие существа не знают, что такое благодарность.

– Она всего лишь человек, Конан. Молодая женщина. Она напугана, ей больно… Над ней издевались целый месяц, а вчера секли кнутом и едва не повесили… Неужели нужно усугублять ее страдания?

Конан хмуро молчал. Туризинд продолжал, сам не замечая, что говорит все с большим жаром:

– Сейчас она, почти беспомощная, с незнакомыми людьми, полураздетая, на гиблом болоте… Ты насмехаешься над ней, бранишь ее, а теперь еще и связываешь. Не слишком ли много?

– Нет! – рявкнул Конан. – Не слишком. Для нее ничего не слишком, она колдунья. И перестань давить из себя слезу. Я ей не верю и тебе не советую. Гляди, чтобы она и впрямь не околдовала тебя. Она очень красива и очень хитра.

– Ты действительно намерен использовать ее как отмычку?

– Она – совершенный воровской инструмент. Да, разумеется. «Отмычка» – наилучшее наименование для этой женщины.

Туризинд покачал головой:

– И наемников еще обвиняют в цинизме!

– Да, это несправедливо, – согласился Конан. – По сравнению с людьми из тайной стражи самый зверский наемник – просто девственница из приюта для невинных сироток… Кстати, ты поверил тому, что она сказала насчет своей девственности?

– Что она никогда не была с мужчиной? – Туризинд пожал плечами.- Звучит неправдоподобно, не так ли? Но… пожалуй, да, я ей поверил. У нее глаза дикие. У тех, кто испытал плотскую страсть, глаза другие. Более теплые, что ли.

– Не поддавайся, – еще раз сказал Крнан и хлопнул Туризинда по плечу.

И тут до них донесся пронзительный крик, в котором звучал неподдельный ужас. У Туризинда кровь заледенела в жилах. Он повернулся к Конану, однако и тот выглядел не лучшим образом: было очевидно, что рослый варвар растерялся.