воплощении вновь витает в нынешнем российском воздухе, вырабатывая жадную слюну у любителей бюджетных и внебюджетных денег. Скажу сразу: среди них нет таких гениев, как Шолохов […] и таких выдающихся мастеров, как Фадеев […] Даже первоклассных ремесленников советского времени, обладающих высочайшей творческой культурой, что называется, раз, два и обчелся (да и тем сильно за семьдесят). Как всегда, одна проблема: много званых, да мало избранных.

Этот тезис вполне подтверждает и список из 499 доверенных лиц Владимира Путина на последних президентских выборах 2012 года. Основную часть «от искусства» составляли в нем актеры, музыканты, представители шоу-бизнеса. Писателями в нем значатся только двое: Марина Юденич и Эдуард Багиров (оба более известны как политтехнологи); поэты и драматурги отсутствуют полностью.

Или – более поздний пример – встреча Путина с литературной общественностью 21 ноября 2013 года, когда в президиум (на сцену) были посажены не крупные современные литераторы, а потомки великих писателей…

Я немного забегаю вперед, поскольку, следуя хронологии, стоило бы еще назвать встречу Путина с писателями 7 октября 2009 года[42]. Она имела скорее символическое значение (состоялась в день рождения президента), чем какие-то заметные последствия. Литераторы, опрошенные по ее следам «Литературной газетой», отреагировали в умеренно-скептическом ключе; оптимистично высказался лишь Лев Данилкин, но и он не мог скрыть недоумения:

Хуже всего, когда непонятен сценарий, непонятны правила игры – власть всё-таки зачем-то нуждается в литературе – или всё-таки нет? («Литературная Россия». 16 октября 2009)[43]

В литературе российская власть на протяжении всех нулевых не нуждалась, как не нуждались (и не нуждаются) в ней политические элиты большинства западных государств. Однако усиление консервативных сил в обществе начинало подталкивать и к реабилитации консервативной модели литературной политики. При этом, однако, власть стремится не повторять советский опыт «прикармливания» литературных элит, которые, как показала позднесоветская практика, легко превращаются из союзников в опасных оппонентов.

В «повороте» к литературе с середины 2000-х нельзя отбрасывать и субъективный фактор. В окружении Путина были люди, литературой интересовавшиеся и что-то для нее пытавшиеся сделать – Швыдкой, Павловский, Сурков… (В 2010-е эти люди ушли, но появились другие – прежде всего Вл. Толстой.) Да и сам Путин интересуется литературой, видимо, шире, чем того требует формальная obligation littе´raire.

Возвращаясь к встрече Путина с писателями 2009 года, стоит сказать, что некоторые последствия она всё же имела. Начали дотироваться – пусть и скудно – толстые журналы[44]. 31 мая 2011 года был создан Институт перевода, занимающийся продвижением русской литературы за рубежом. Стали регулярно вывозить на различные международные литературные мероприятия (прежде всего книжные ярмарки) известных писателей…

Менялось и отношение к литературе на уровне региональных властей: они могли поддержать местный союз писателей, литературный журнал или фестиваль. Именно благодаря такой поддержке издаются «Урал», «Волга – ХХI век», «Сибирские огни»… Впрочем, это имеет и свою оборотную сторону. Так, например, весной 2008 года после конфликта с администрацией Саратовской области была уволена редакция журнала «Волга – ХХI век». Можно вспомнить и недавние перипетии с «Сибирскими огнями», в результате которых был уволен прежний главный редактор, а сам журнал с конца 2014 года отошел непосредственно в ведение министерства культуры Новосибирской области.

Литературная политика 2010-х в целом сохранила динамику конца 2000-х. Власть продолжает наращивать присутствие на поле литературы. Однако, как и прежде, избегает серьезных шагов по структуризации этого поля или его слишком жесткому цензурированию. Муссировавшиеся в середине 2013 года в писательских кругах слухи о принудительном слиянии союзов писателей и создании единого мегасоюза так, к счастью, слухами и остались[45].

Важным – хотя, опять же, скорее символическим актом – стало проведение в конце 2013 года Литературного собрания с участием Владимира Путина[46]. Если не считать объявления 2015-го Годом литературы (идея была впервые озвучена на Литературном собрании), каких-либо серьезных последствий это не имело. Основные институциональные проблемы так и остаются нерешенными. Назову лишь некоторые:

– неотрегулированность статуса писателя;

– сокращение издания некоммерческой литературы и сети книжных магазинов; отсутствие льготного налогообложения для выпуска некоммерческой художественной литературы;

– критическое положение толстых литературных журналов;

– слабость школьного и вузовского преподавания литературы.

И всё же определенное движение от либеральной модели литературной политики к консервативной в 2010-х заметно. В ситуации усиливающегося антагонизма с Западом и экономических сложностей происходит мобилизация внутренних культурных ресурсов – частью которых является литература. Власть, с одной стороны, стремится не подписываться под какими-то серьезными финансовыми обязательствами по отношению к ней; с другой – время от времени подтверждает свою озабоченность ее положением и желание что-то сделать для ее улучшения. Встречи с литераторами учащаются, растут и дотации на литературу (хотя и уступая дотациям на другие виды искусств – но, как уже было сказано, это – мировая тенденция).

Некоторые последние изменения говорят о том, что государство намерено более серьезно заняться литературной политикой. Литература включена в принятые в конце 2014 года «Основы государственной культурной политики», которыми предусмотрена, в частности, «поддержка современного литературного творчества, издания и распространения литературных журналов» и «создание условий для развития книгоиздания и книжной торговли»[47]. Комитет по проведению Года литературы преобразован в постоянно действующий. Создано – под патронажем президента и под председательством Святейшего Патриарха Кирилла – Общество любителей российской словесности…[48]

Таким образом, несмотря на общемировую тенденцию двух последних десятилетий к «деполитизации» литературы и утверждению либеральной модели литературной политики, государственный патронаж в этой сфере продолжает сохраняться. В США и зарубежной Европе он проявляется преимущественно в адресной поддержке книгоиздания и книготорговли, а также – через грантодающие фонды и институты (чаще всего, неправительственные) – самих литераторов. В России в 2000-е была в целом реализована та же модель – с той лишь разницей, что основной упор был сделан не на грантодающих, а на премиальных институтах. С началом 2010-х, однако, в российской литературной политике происходит поворот к консервативной модели, с усилением прямого государственного дотирования и с более частой артикуляцией вопросов, связанных с литературой, на правительственном уровне. Но прогнозировать, какое долгосрочное влияние будет иметь этот поворот на ситуацию и расположение сил внутри литературы, пока рано.

«Вопросы литературы». 2017. № 1

Большой Букеровский Бестселлер

Нелитературный взгляд на три литературные премии

Оглашен короткий список «Большой книги»[49] 2011–2012.

Появились первые отклики. Андрей Немзер в «Московских новостях». Наталья Иванова на «OpenSpace.ru». Майя Кучерская в «Ведомостях». Галина Юзефович в «Итогах».

Так повторяется из года в год. Оглашение списка. Комментарии литературных обозревателей. Шумок в Сети. Следующий короткий список. Или длинный. Снова