Он окинул взглядом ее крошечную жалкую квартирку. Окна затянуты черным сатинетом для затемнения. Синяя тряпочка накинута даже на торшер, стоящий в углу гостиной. Флора была из тех молодых женщин, которые все делают по книгам и соблюдают все правила. Самым большим нарушением в ее размеренном существовании стал ее роман с иностранцем – и передача ему информации. Это был единственный акт непослушания в ее жизни, характеризующейся аккуратностью и респектабельностью. Однако нарушение было отнюдь не маленьким.

Но к тому времени Меткалф уже успел узнать, что лучшие агенты всегда получаются из таких вот простых женщин. На них меньше обращали внимание, заранее считали их сознательными и трудолюбивыми. А в их сердцах в глубокой тайне клокотал бунтарский дух. И точно так же такие вот простые девушки были самыми горячими, самыми неутомимыми любовницами. Красотки вроде Женевьевы, тщеславные и самовлюбленные, всегда оказывались в постели более нервозными и совершенно не думали о партнере. Флора, которая никогда не выиграла бы ни один конкурс красоты, была жадной по части секса, так что Меткалф порой находил ее требования изматывающими.

Нет, Флора на самом деле была счастлива видеть его в любое время. В этом он был абсолютно уверен.

– У тебя прямо-таки ледяной холод, любимая, – сказал он. – Как ты можешь здесь спать?

– У меня очень мало угля. Хватает только, чтобы один раз в день на несколько минут нагреть эту комнату. Так что я берегу его на утро. Я привыкла спать на холоде.

– Полагаю, что тебе требуется теплое тело рядом с тобой, в кровати.

– Даниэль! – прикрикнула Флора, слегка шокированная подобной прямотой, но довольная таким предложением.

Он еще раз поцеловал ее, на этот раз это было быстрое нежное прикосновение. Пудель Фифи успокоилась, улеглась на истертом коврике около кушетки и с интересом наблюдала за людьми.

– Я думаю, что ты должен достать для меня немного угля, – сказала Флора. – Ты же можешь это сделать, я знаю, что можешь. Вот посмотри, чем мне приходится топить. – Она шагнула к камину, в котором лежало несколько полусгоревших шаров бумажной целлюлозы. Их делали из газет, картонных коробок, даже из книг – держали бумагу в воде, пока она не превращалась в целлюлозную массу, которую потом формовали в шарообразные комья. Во всем Париже французы жгли эти целлюлозные шары для обогрева, потому что мало кто теперь имел достаточно угля. Часто люди жгли собственную мебель. – Моей подруге Мари повезло – в ее дом переехал агент гестапо. Теперь у всех жильцов появилось столько угля, что они могут не дрожать от холода.

– У тебя будет уголь, моя лапочка.

– Который час? Наверно, часа два? А мне нужно идти на работу завтра утром – нет, сегодня утром!

– Еще и еще раз прошу прощения за то, что потревожил тебя, Флора, но это важно. Если хочешь, я уйду…

– Нет-нет, – поспешно перебила его Флора. – Ладно уж, приду на работу разбитая и невыспавшаяся, и пусть серые мыши смеются надо мной. – Так все называли, Blitzmodchen, женщин из вспомогательного корпуса гестапо, носивших серую униформу и, как казалось, попадавшихся на каждом шагу. – Ужасно сожалею, но у меня нет ни крошки настоящего чая, чтобы угостить тебя. Может быть, выпьешь «виандо»? – Меткалфа уже тошнило от «виандо», своеобразного крепкого бульона, варившегося из каких-то мясных субпродуктов. Его продавали на каждом шагу. У многих в эти дни вся дневная еда состояла из чашки «виандо» и нескольких крекеров.

– Нет, спасибо, мне ничего не нужно.

– Я уверена, что ты можешь достать для меня немного настоящего чая; ты должен поскорее достать его, чтобы я могла тебя угощать.

– Я постараюсь.

Флора без устали вытряхивала товары черного рынка из своего любовника-аргентинца. Она была настолько практичной, настолько упорно вымогала у него подарки, что он уже не считал, будто использует ее, чтобы получать разведывательные данные. Если уж на то пошло, это она использовала его.

– Нет, правда, Даниэль! – сердито воскликнула Флора. – Что за манера вот так, без предупреждения, вваливаться ко мне! Да еще среди ночи! Я прямо не знаю, что и сказать. – Она удалилась в ванную и закрыла за собой дверь. Прежде чем она снова появилась, прошло добрых десять минут. На ней был миленький, хотя и поношенный, шелковый халат, она сняла бигуди и причесалась, подкрасила губы и напудрилась, так что выглядела почти хорошенькой, хотя вообще-то не блистала красотой.

– Не могу оторвать от тебя глаз! – сказал Меткалф.

– Ах, не надо, – откликнулась Флора, досадливо махнув рукой. Но ее щеки покраснели; Меткалф был убежден, что она с наслаждением приняла его комплимент. Комплименты ей делали нечасто, и они ей ни в малейшей степени не прискучили. – Завтра я сделаю перманент.

– Флора, он тебе совершенно не нужен.

– Ты мужчина. Что ты понимаешь? Некоторые женщины делают перманент каждую неделю. Так, все же надо подумать, чем тебя угостить. Я испекла шоколадный пирог по рецепту, который мне дала соседка: делается пюре из лапши, добавляется капля шоколада и печется, и это ужасно. Может быть, хочешь кусочек?

– Я уже сказал тебе, что ничего не хочу.

– Если бы у меня было хоть немножко настоящего шоколада…

– Да, моя дорогая, я могу достать шоколад.

– Можешь? О, это было бы восхитительно! Когда я вчера после работы пошла в магазин, бакалейщик дал мне только кусок мыла и фунт лапши. Так что нет даже масла на завтрак.

– Если хочешь, я достану для тебя и масло.

– Масло?! Правда?! Это же изумительно. О, Даниэль, ты не представляешь, как это все ужасно! Мне совершенно нечем кормить мою Фифи. Нет ни курятины, ни дичи. – Ее голос упал до шепота. – Представь себе, я даже слышала, что кое-кто ест своих собственных собак!

Фифи вскинула голову и зарычала.

– Даниэль, люди делают жаркое из кошек! А несколько дней назад я видела в парке очень приличную на вид старуху; она убила палкой голубя и унесла домой, чтобы приготовить!

Меткалф внезапно вспомнил, что кармане его смокинга лежит маленький прямоугольный флакончик духов «Герлен» «Вол де нюи», точно такой же, какой он подарил мадам дю Шателе. Он хотел подарить его Женевьеве, но забыл. Теперь он извлек его и вручил Флоре.

– Ну а пока что вот тебе это.

Глаза Флоры округлились, она негромко взвизгнула и повисла на шее Меткалфа.

– Ты просто фокусник!

– Флора, послушай. У меня есть один друг; он едет в Москву на этой неделе – только что сказал мне об этом, – и я хотел бы провернуть там одно небольшое дельце.

– Дельце? В Москве?

– Знаешь ли, немцы там ничуть не менее жадные, чем немцы здесь.

– О, немцы – Ils nous prennent tout! Они крадут везде, где только возможно. Сегодня вечером какой-то фриц захотел уступить мне место в метро, но я отказалась сесть.