В комнате за лестницей, где живет как раз та служанка, которая врача и вызывала, доктор велел сесть Соне сесть в кресло, поднял юбку, отодвинул бесцеремонно пальцами кружевной низ трусиков, белеющих между резинками чулок с кружевом, и невеста ахнула, когда врач всадил в ее влагалище три пальца и попытался их продвинуть. Зачем он принес бокс – недоумевала Соня, если даже не открыл.

Врач вышел и показал всем большой палец – все хорошо.

Жених облегченно вздохнул.

Авторитет улыбнулся, поднял бокал. Гости стихли и вновь потянулись к столу: – Еще раз горько перед тем, как молодым станет сладко! – возвестил Илларион.

Все выпивают, жених с невестой уходят с торжества в обнимку. Девушка смотрит на любимого такими глазами, что у каждого мужчины вспыхивает зависть к молодому мужу. Невесту провожает таким же очарованным мужским взглядом и компаньон ее мужа – Виктор. Он не так красив, как сам новобрачный. Скорее мужчина опасный и дерзкий. Но в глаза бросается брутальный шик.

Она такая …раненая, такая нетронутая, думает он с горечью. И почему она здесь! В этом мире сорняков лютику цвести не долго.

– Напьюсь, – говорит он стоящему рядом охраннику, – И почему все самые чистые – всегда влипают в грязь?! – В его голосе искреннее недоумение пополам с горечью.

– Так все девки влипают. Просто не на каждой грязь заметна…

Виктор с удивлением посмотрел на охранника, от которого никаких философствований дождаться было маловероятно.

В ночном небе потоптанный бесами Ангел Софии уткнулся лицом в черную, мокрую тучу, в которую с земли впиталось немало слез. И оттуда он смотрел и видел события, которым не смог помешать. И в этой неровной рамке из тучи все что происходит – будто копошится в рваной ране.

Комнату к свадьбе принарядили – над кроватью – надувные шары из презервативов – шутки бандитов. Сюда же составили букеты, преподнесенные гостями во множестве: бледно розоватые орхидеи, которые сами знаете, с чем ассоциируются у вульгарной части населения планеты. Но для невинной Софьи эти шарики – что-то детское, а цветы – просто что-то красивое. И ничто не настораживает девушку, которой уже очень сильно хочется оказаться на белой простыне с красавцем из девичьих фантазий, с тем, о ком читала в романах, обжигаемая страстью.

Внутри ее некий красный узел набухает, как бутон. Губы пухнут от поцелуев на свадьбе и пульсации желания. Когда тебе, расстегивая сзади молнию, целуют шею, то становится щекотно аж в горле, и хочется чего-то, чего не было, но вот уже сейчас неизбежная физиологическая боль будет позади, и в оплодотворенном бутоне завяжется плод.

Руки любимого перешли к ласкам груди под бельем, сжиманию, выкручиванию и вытаскиванию соска поверх смятых кружев бюстгальтера.

И изнутри Павла вырвался какой-то отчаянный рык, вместо полагающегося радостного урчания. Он понял, что теперь, в его новом положении кастрата, разрядки не будет. Это – спектакль. А ведь если б он только не пошел тогда к этой наглой Нане, которую даже никогда не хотел…

В этот момент в спальню, где жених раздевает невесту, вдруг…входит ее свекровь, приложившая палец к губам во всем известном знаке предостережения от разговоров.

Изумленная девушка прикрывает грудь руками. Павел же отступает чуть не со слезами на глазах в сторону, уступая свое место матери.

Та прислоняется к уху испугавшейся новобрачной и шепчет:

– Если ты не хочешь уже через час стать вдовой, то тебе придется немного потерпеть боль.

Невеста изумилась появлению свекрови в такой момент: – Я в курсе, что в первую ночь…

Мать мужа пожевала губами, словно ей надо было измельчить информацию, чтобы она лучше прошла в клювик невинного птенчика: – Тут другое. Чтобы выведать одну тайну про моего сына тебя будут проверять у гинеколога снова после первой брачной ночи. Мой сын был в спальне с женой криминального авторитета, она его туда заманила, чтобы обольстить. А когда он отказался от Наны, та его кастрировала: женщина сделала вид, что Паша ее изнасиловать хотел. Теперь Илларион знает, что насильника кастрировали. Но не знает, кто был в спальне. А если узнает, что кастрирован Паша, то он убьет сразу и его, и тебя, как свидетельницу. Так что мы сейчас проткнем тебе плеву бутылкой шампанского, а ты никому не скажешь об этом. Чтобы спасти моего сына от расправы главаря. Поняла? За это ты будешь жить здесь на всем готовом, спать с другими мужчинами тайно. Даже ребенка твоего признаем своим. Кивни, если согласна.

Ангел Софьи с криком «Беги!!!» вцепился руками в подбородок Софьи, чтобы она не кивнула. Но тут же отцепил руки, которые все равно не имеют физической силы, потому что для того, чтобы физически помешать движению головой, и начал транслировать Софье мысли о той опасности, на которую она сама себя обрекла, не сбежав со свадьбы и сейчас согласившись на участие в обмане.

Девушка же почувствовала сперва, что горло ее перехватило от страха и горечи разочарования. Холодный пот выступил на спине, словно она стала склизкой.

Что-то мешало ей принять условия. Но тут вдруг она поняла, что момент упущен. И откажись она сейчас, в спальне, и того, кого она полюбила – гарантированно убьют. А может он зарежет ее, чтобы продырявить трупу плеву. Чтобы живая или мертвая она не выдала тайну своего мужа. Мало ли какую причину выдумает новоиспеченный супруг: начала сопротивляться сексу, боялась боли, и он случайно ей шею свернул в порыве страсти.

Это Ангел, услышавший то, на что бесы подбивают своего «клиента» сообщал ей об опасности. И она… кивнула. Знала бы она, на что соглашается в дальнейшем, наверное, рискнула бы быть убитой сразу.

Но у жизни не бывает обратного хода. И много раз потом Софья вспоминала, как трижды за день сама выбрала ту жуть, в которую окунулась.

Муж со свекровью поставили на постель бутылку шампанского, которая стояла тут же в спальне в ведерке со льдом. Павел уже без всякой лирики стянул с нее платье, деловито расстегнул корсет, стянул трусы и бросил на пол. В голове его роились мысли о том, что сделал бы он с этой самой Соней еще неделю назад, как со стонами и всхлипами она истерли бы эти простыни до дыр. Как искусал бы он эту невинную грудь и разбил бы губы жесткими, страстными поцелуями. Но эта сторона жизни осталась позади. А впереди обман и театральные премьеры каждый день его судьбы.

И Соня пунцовая голая, в одном поясе от чулок, прицеливалась на корточках, силясь сесть на закрытую пробкой бутылку сверху, поддерживаемая с одной стороны мужем, с другой – свекровью. Но бутылка выскальзывала из-под нее, не сделав своего дела. И тогда разозленный и возбужденный Павел отбил у бутылки горлышко об серебряное ведро, взял горлышко с пробкой в руки, навалился на девушку со всей силы и проткнул плеву, да с такой силой, что кровь хлынула на руку.

Софья закричала в голос еще и от того, что отбитая часть больно поцарапала влагалище, когда Павел ее вытаскивал обратно, и даже пропорола слизистую.

Ангел над кроватью в ужасе прилип крыльями к потолку и плакал вместе с Софьей. Но тут он понял, что надо что-то ей внушить, чтобы она после той бури отвратительных, ярких и разъедающих чувств, которая захватила в вихрь ее душу, не наложила на себя руки.