Не особо почитал фюрера и шеф Абвера адмирал Канарис. Он считал Гитлера «дилетантом, мечтающим захватить весь мир». Канарис как-то сказал своему подчиненному адмиралу Брюкнеру: «Война, которая ведется без соблюдения элементарной этики, никогда не может быть выиграна».

А некоторые офицеры и вовсе считали Гитлера идиотом. Так, фельдмаршал Мильх уже в марте 1943 г. заявил, что фюрер «психически ненормальный», не приведя, правда, никаких аргументов в пользу этого довода. Фельдмаршал фон Клейст тоже резко высказывался по этому поводу: «Я думаю, что Гитлер был скорее пациентом психиатра, чем генералом». Причем эта мысль почему-то посетила Клейста только после войны. «Я знал его манеру кричать, привычку стучать кулаком по столу, его приступы гнева и т. д. Я не психиатр, и я не мог тогда видеть, что Гитлер действительно был не вполне нормален», – говорил он потом. Примерно в таком же духе высказывался генерал фон Швеппенбург: «Немецкими вооруженными силами руководил человек, который, по мнению даже далеких от медицины людей, должен был определенно лечиться у психиатра, по крайней мере с начала 1942 г.» Правда это «прозрение» у Швеппенбурга почему-то пришло только летом 1944 г., после понесенных им поражений в статусе командира танковой группы «Запад» во Франции.

Германский генералитет традиционно был обособленной социальной группой, уходившей корнями и традициями в эпоху Пруссии. Офицеры всегда стояли вне политики и только воевали. Политики тоже занимались политикой и не вмешивались в дела военных. Так было до прихода к власти Гитлера.

Фюрер, будучи публичным политиком нового типа и политиком от мозга до костей, с армией тоже стал общаться как с политиками. Гитлер говорил в своем кругу, что генералы не обладают фанатичной преданностью идеям национал-социализма. Его раздражало, что «они по любому вопросу имеют свое мнение, часто возражают, а значит, не до конца со мной». Фюрер был разочарован, что не получает от Вермахта той же слепой веры, которую демонстрировали партийные функционеры.

Однако других генералов в 1939 г. в его распоряжении не было, и войну пришлось начинать и вести с теми, что были. Гитлер говорил: «Я требую от своих генералов и офицеров три вещи. Первое – чтобы они соответствовали своей должности, второе – чтобы они честно докладывали мне о ситуации, и третье – чтобы они подчинялись».

В целом германские военные по своим качествам превосходили всех своих противников. Но были у них и недостатки, в первую очередь узкий кругозор. Как подчеркивал британский историк Лиддел-Гарт: «Немецкие генералы обучались военному делу глубоко и всесторонне, с юности посвящая себя совершенствованию мастерства, но не уделяя особого внимания проблемам политическим. Такие люди обычно становятся чрезвычайно компетентными в своем деле, но напрочь лишаются воображения».

Фюрер испытывал недоверие к аристократии. В частности, он запретил использование на фронте отпрысков бывших царствующих династий. Гитлер давал очень резкие оценки, называя всех старших командиров «умственно отсталыми и неспособными распознать или увидеть за деревьями лес». На одном из совещаний он возмущался: «Ни один генерал никогда не скажет, что он готов атаковать, и ни один командир не начнет оборонительного сражения, предварительно не оглянувшись в поисках более «короткой линии». Даже своим секретаршам фюрер говорил: «С неспособными генералами нельзя вести войну, я должен брать пример со Сталина, он беспощадно проводил чистку в армии». Адъютант генерала Паулюса оберст Адам писал: «Необузданное властолюбие и вечный страх диктатора оказаться оттесненным на второй план или быть как-либо ущемленным, бесспорно, способствовали тому, что он относился к генералам старой школы подозрительно». Генерал Типпельскирх тоже отмечал, что «Гитлер испытывал величайшее недоверие к высшему командному составу и Генштабу».

В первую очередь Гитлера раздражала недостаточная агрессивность генералов. Еще до начала войны он говорил: «Что это за генералы, которых я, как глава государства, должен гнать на войну?! Было бы правильно, если бы мне пришлось спасаться от стремления генералов к войне!» Адъютант фон Белов отмечал, что фюрер постоянно произносил упреки в адрес командования сухопутных войск и его доверие к ним уже в конце 1930-х годов заметно упало. В своей речи, произнесенной 30 января 1939 г. перед высшими офицерами Вермахта, Гитлер сначала обличал «пессимистические элементы», засевшие в военном руководстве, а потом критиковал царивший в этих кругах со времен Шлиффена «интеллектуальный дух». Германский офицер, по его мнению, должен был быть «верующим в национал-социализм офицером». «Я не требую от людей ума. Я требую жесткости», – говорил фюрер.

22 августа Гитлер выступил с речью перед генералами и адмиралами с целью поднять их боевой дух перед предстоящим нападением на Польшу. После нее он пожаловался своему адъютанту Шмундту, что военные ему не доверяют и пытаются держать вдали от командных вопросов и задач сухопутных войск.

Вскоре после начала войны Гитлер стал выказывать генералитету явные признаки неуважения. Так, 5 октября он прибыл в Варшаву, дабы присутствовать на параде, посвященном победе над поляками. Генералы ожидали главнокомандующего в ангаре за накрытым столом. Однако тот только заглянул туда, предпочтя общение с простыми солдатами, после чего направился к своему самолету. В это же время перед началом совещания с офицерами Люфтваффе он говорил окружающим: «Вот идет мой трус № 1 (Браухич), а вот идет мой трус № 2 (Гальдер)». К удивлению Гитлера, ошеломляющий успех польской кампании никак не прибавил решительности большинству его офицеров, наоборот, многих из них устраивала позиционная война на Западе. А к примеру, Браухич и Райхенау вообще открыто высказались против планов наступления на союзников. Фюрер, естественно, расценил все это как нежелание сражаться и предательство.

Для проведения «политико-воспитательной работы» с генералами и офицерами были организованы специальные собрания и встречи, на которых выступали нацистские ораторы Геббельс, Лей и Геринг. Основным тезисом их выступлений было утверждение, что Люфтваффе остается вне подозрений, большинство адмиралов также вполне надежны, а вот на «сухопутчиков» полагаться нельзя. Высшей точкой этой обработки стала речь Гитлера перед представителями командования Вермахта 23 ноября 1939 г. По словам британского военного историка Уилера Беннета, Гитлер настолько «электризовал» присутствующих, что они «все как один сплотились вокруг своего фюрера и выразили поддержку его взглядам, включая тех, кто ранее выражал с ним несогласие по разным причинам». Фюрер утверждал, что все зависит от командиров: «С немецким солдатом я добьюсь чего угодно, если только им будут руководить хорошие командиры». В заключение он пригрозил своим генералам: «Я не остановлюсь ни перед чем и уничтожу любого, кто выступит против меня». По утверждению Гудериана, присутствовавшего на данной встрече, Гитлер сказал следующее: «Генералы авиации, которыми целеустремленно руководит Геринг, полностью надежны; на адмиралов также можно положиться в том, что они будут проводить нужную линию, но партия не может безоговорочно верить в лояльность армейских генералов».