караоке, «Джельсомино» называется, туда и можно будет сходить поужинать, — я сначала думала на этом закончить, но вредности мне было не занимать, и поэтому добавила: — Раз уж ты свалился на мою голову.

— Зай, а собраться пораньше никак нельзя? Я умру за столько времени ожидания тут. Дико соскучился.

Я нажала на сигнализацию и села в автомобиль.

— Никак, Ром. Мне нужно заехать домой, чтобы переодеться и отправить своих на дачу. А перед этим привести себя в порядок. Так что не нуди. Да они раньше полноценно работать и не начинают. Жди.

— А что мне ещё остаётся. Жду, — на несколько секунд в трубке воцарилась тишина. — Ты сильно на меня сердишься? Понимаю, как-то по-дурацки всё: выискал Таньку и упросил всё организовать, но ты же пряталась от меня. А я места себе не находил все эти дни. Прямо как пацан какой-то, ей-богу.

— Я не пряталась, — поражённая такой откровенностью, ответила я. — Я правда думала, что так будет лучше.

— Кому, Ань? Тебе? Мне? Ты что-то напридумывала себе, выставила меня в своих глазах монстром и ничего, кроме этого, видеть не хочешь! А ты мне нужна! Очень нужна. Я тебя, чёрт возьми, дико хочу!

— Ром, а давай не будем ругаться?

— Анька… — он тяжело вздохнул.

— Я еду. Просто подожди.

И отключилась. Закрыла глаза и опустила голову на руль.

Но уже через пару секунд снова ожил «аппарат зла», только на этот раз на дисплее высветилось: «Танюха Першина».

«О, а вот сейчас разговор будет серьёзный», — сердито подумала я.

— Знаю, знаю, я — сволочь и предатель, — с места в карьер начала подруга.

— Признаёшь — уже хорошо. Тань, ты что, реально сбрендила? Ты как могла…

— Так, Макеева, спокойно! Во-первых, он очень настаивал, и я ему верю. А во-вторых, такой мужик по ней с ума сходит, а она ещё и кобенится! Ты можешь просто наслаждаться жизнью, а не размножать тараканов в своей умной башке?

— Да какой мужик, Тань!

— Шикарный и богатый! Так, подруга, прекращай и езжай давай, надевай роскошнейшее бельё, брейся везде и бегом на сеанс нормального секса, который у тебя был аж в прошлом веке. Эти твои «ботаны» неумелые вообще не в счёт.

— Тань… — спорить с ней иногда было вообще невозможно.

— Аня, всё! И завтра я жду подробного отчёта. Целую. И очень люблю. Поэтому я сделала то, что сделала, моя хорошая.

«И ведь права, ещё как права. Аж до тошноты».

Минут через тридцать я уже открывала дверь квартиры, и с порога меня снёс ураган по имени Дина.

— Мамочка!

Я крепко обняла свою кроху и поцеловала в сладкую щёчку.

— Как вы тут без меня? Бабушку совсем без сил оставила? — улыбнулась я и потрепала её по голове.

— Нет, мама, ты что, — обиженно просопела дочь. — Я ей, наоборот, помогаю.

Как же я обожаю эти надутые щёчки и губки. Это искреннее детское возмущение.

— Ну конечно помогала, солнышко. Я же шучу, — успокоила я свою принцессу. Она моментально заулыбалась в ответ.

— А ещё нас папа на дачу сейчас повезёт.

— Я знаю, малыш. Бабушка сказала.

Тут из гостиной показалась сама бабушка, то есть моя мама.

— Привет, дочунь. Как отработала? А с юбкой что, Ань?

Я махнула рукой, мол, всё нормально, не переживай.

— Вы собрались?

— Конечно. Сейчас Кирюша доест и поедем.

— Он уже здесь?

«Надо же, как он сегодня рано, “Кирюша” этот», — удивилась я и пошла на кухню в поисках вышеобозначенного субъекта.

А этот самый субъект мирно поедал рис с котлетой, а испечённые практически только что булочки ожидали рядом своей очереди. Да, мама всегда старалась угодить любимому бывшему «зятю».

Увидев меня, он улыбнулся и помахал рукой.

— Пшивет, — поздоровался он с набитым ртом.

— Привет. Ну как, вкусно?

— Ещё бы! Это когда у Ирины Владимировны что-то было невкусно? А ты что такая… такая злая и… — тут он встал из-за стола и, подойдя почти вплотную, прошептал на ухо: — Недотраханная.

Я аж покраснела.

— Садись и доедай, — бросила я, вышла из кухни и пошла в ванную мыть руки.

Но в итоге застыла перед зеркалом. И, смотря на своё отражение, пыталась понять, куда же меня несёт. А главное — зачем? Всё так неожиданно произошло с Арениным, что я и понять ничего не успеваю. Он налетел опять, как ураган, и несёт меня, а кончается с ураганами обычно всё не очень хорошо. Но надо признаться себе честно, что и сопротивляться я уже не могу. Слишком он зацепил меня, и противостоять этому — выше моих сил.

— Мамочка, ты идёшь кушать? А то мы едем. Папа покушал, — отвлёк меня от мыслей голос дочери.

— Иду, Динуль, иду.

Когда я вытерла руки и вышла в коридор, они уже надевали обувь.

— Дочка, мы поехали, ты кушай — всё горячее, — как обычно, начала инструктировать мама. — И обязательно не забудь потом всё убрать в холодильник. А ещё — пока булочки с маком свежие, съешь их.

Похоже, тот факт, что мне уже не восемь, как Дине, а тридцать шесть, моя мама не запомнит никогда.

— Я разберусь, мамуль. Не волнуйся.

— Ты завтра подъедешь?

Я задумалась и решила, что точно нет. Я вообще не была уверена, что завтра смогу хоть что-то сделать, а уж тем более сесть за руль.

— Нет, мам. Думаю, не получится, не обижайся. Очень устала.

— Ну ладно, отдыхай.

И поцеловала меня. Дина прильнула следом и посмотрела своими чудесными голубыми глазами.

— Мамочка, не скучай только.

— Хорошо, родная моя, не буду. А ты не забудь почитать.

Дочка сморщила лицо, как от зубной боли, а я снова потрепала её по голове и прильнула к щеке в поцелуе.

— А меня? — решил повеселиться господин Гусев и тоже подставил щёку для поцелуя.

— А тебя жена поцелует.

— У-у-у-у, жестокая.

— Кир, езжайте аккуратней. Уже всё-таки осень.

— Не волнуйся ты. Своего единственного ребёнка я опасности не подвергну, — обиженно ответил он. И я его понимала, но была из-за всей ситуации с Ромой на таком взводе, что волновалась буквально на ровном месте.

— Так, хватит устраивать тут «Прощание славянки». Мы на связи. Отдыхай, — скомандовала моя мама, и вся честная компания скрылась за дверью.

Прогнав из головы последние сомнения, я вернулась в ванную, чтобы «навести марафет», и уже через час из зеркала на меня смотрела шикарная молодая женщина с кудрями, ярким блеском на губах, коротком кремовом платье до колен из атласа и кружева, в сапогах с высоченными каблуками и бежевом вязаном лёгком пальто.

— Ну, Макеева, будь что будет, — подбодрила я