– Извини, – огорченно сжала губы Кора, – я не хотела напоминать о прошлом. Просто теперь у тебя есть возможность купить все необходимое, на твой счет уже поступили подъемные.

– Куда… подъемные? – Насторожилась Миэль, это слово почему-то было прочно связано в ее сознании с переселенцами в восточные пустоши.

– Всем, кто приезжает в столицу на работу по приглашению, положены подъемные, – объяснила сваха, – половина за счет агентства, половина за счет казны. Столица крайне нуждается в умных и деятельных людях, потому что постепенно обрастает сорным людом. Бездельниками и жуликами всех видов, прожигателями жизни, женщинами свободного поведения, лицедеями и менестрелями, проповедниками всякой ереси и так далее.

– А откуда у меня счет?

– Наш счетовод открыл, как только получил указание Азхарта. Так куда поедем?

– Выбирай сама, – решила ученица, – я тебе доверяю.

– Тогда на парусник, ты не пожалеешь. А сейчас идем завтракать. Переодеваться не будешь, как я понимаю?

– Не буду, – уверенно заявила Миэль, направляясь к двери.

Если что-то выбрала, лучше не отступать от собственного решения. И все же в столовую она входила с замирающим от волнения сердцем, даже руки дрожать начали.

А едва сделав пару шагов замерла испуганной птичкой, рассмотрев столе, на стоящем посреди зала, пряничный домик. Вернее – лесную избушку. Размером с ее новый чемодан, сложенную из бревнышек песочного печенья, с розовыми леденцовыми стеклами игрушечных окон, и облитой глазурью крышей. По стенам вились и пышно цвели розочки из крема, из-под крылечка росли гроздья грибов, на обсыпанной орешками крыше сидел шоколадный ежик, державший в лапах живую ромашку и на иголках целую россыпь ягод.

Разглядывая это чудо, Миэль не сразу заметила потихоньку подходивших к столу со всех сторон мужчин и женщин в такой же форме, как у нее. И все они несли коробки, свертки и цветы.

– Идем, рассмотрим хорошенько эту красоту, – наставница подхватила Миэль под руку, крепко сжала и повела к столу, шутливо выговаривая, – мне такой избушки ни разу не испекли.

– Мне тоже, – в тон ей пожаловалась неизвестно откуда взявшаяся Хлоя, располагаясь с другой стороны, – видно, наш главный повар решил тебя сразить раз и навсегда.

– И ему это удалось, – почувствовав себя как под защитой каменных стен, согласилась Миэль, – теперь я готова всем говорить, что он лучший на свете кулинар.

– Хорошо живется поварам, – едко позавидовал Дейн, появляясь из воздуха рядом со столом с огромным букетом белых роз. Но втискивая в руки девушки охапку, кроме которой она при всем желании ничего больше не удержала бы, улыбнулся неожиданно мягко:

– Поздравляю, Эми!

– Серьезная заявка, – присвистнул кто-то в задних рядах.

– Посмотрим, – усмехнулся брюнет с внимательным взглядом серых глаз, и, положив на край стола коробочку и букетик орхидей, предложил, – позволь тебе помочь, Эми? По правилам ты сегодня хозяйка и должна оделить нас кусочками торта, если желаешь.

– Конечно, желаю, – кротко улыбнулась ему ученица, но букет не отдала. – Кора, а куда мне все складывать?

– Марош, – тотчас позвала та, – а где коляска?

Через несколько секунд коляска стояла возле них, и втиснутые в ведро розы занимали всю верхнюю полку. А Кора с Хлоей и Сули помогали Миэль резать и раскладывать по тарелкам куски торта. Подарки сыпались дождем, но девушка старалась запомнить каждого, и оделять тортом и благодарной улыбкой строго по очереди. Почему-то это казалось ей очень важным, никого не обидеть невниманием.

Дейн исчез сразу, как только получил свой кусок сладкой крыши, но на прощанье махнул рукой и на присутствующих просыпался душистый град из мелких разноцветных цветочков.

Ежика с ромашкой Кора сразу отставила в сторону, заявив, что это кусок для именинницы, а для ее подруг выделила крылечко с грибами. Впрочем, торта с избытком хватило всем, и даже осталось для тех, кто сейчас был где-то занят делами. Главный повар, добродушный и улыбчивый как торговец шариками, унес его в холодный ларь, пообещав, ни про кого не забыть.

Свахи и Сули ели торт вместе с Миэль в ее комнате, куда официант помог перевезти подарки и цветы. Они весело смеялись, припоминая шутки и комплименты холостяков и старались не замечать слез, поблескивающих в счастливых глазах сиротки.

А когда Хлоя с Сули ушли на работу, Кора решительно распахнула чужой шкаф с одеждой.

– Извини, Эми, – пояснила она без малейшего стеснения, – но в некоторые места в Мадморе воспитанным доннам принято ходить в определенных нарядах. Например, на ярмарку, на водную прогулку и на пикник. Ну и разумеется на приемы и балы. На таких сумасбродок, как донья Эсвильда, выбегающих на улицу в бальных платьях, горожане смотрят с осуждением. Я бы не стала тебе этого говорить, но ты девушка очень чуткая и сама будешь расстраиваться, ловя снисходительные взгляды других донн. И я бы сказала: – не обращай на них внимания, ты несомненно разумнее и воспитаннее большинства, но опасаюсь, что вместо удовольствия прогулка принесет тебе огорчение. Поэтому позволь выбрать тебе наряд на сегодняшнее утро.

– Выбирай, – не задумываясь, согласилась Миэль, успевшая представить эту ситуацию и осознать правоту наставницы.

Все произошло бы точно так, как она сказала. И хотя Эмиэль давно привыкла делать безразличный вид, выходя на улицу в дешевом неуклюжем платье, кто бы знал, как сильно кололи ее насмешливые и снисходительные взоры подруг. Потому-то их постепенно и не осталось, этих зазнаек. Миэль предпочитала пойти на ярмарку с Заритой, чем служить им подушечкой для игл или бедной родственницей.

Менее чем через час из агентства беззаботно выпорхнули две донны. Кроме пришпиленных к прическам небольших соломенных шляпок, на них были надеты светлые льняные юбки в мелкую мягкую складку и голубые поплиновые блузы с кружевным узором.

Прогулка на паруснике Миэль понравилась просто чрезвычайно. Но сильнее всего, раз и навсегда ее сердце пленило озеро Алайо, на берегу которого раскинулся Мадмор. И если до того момента, как девушка взошла на борт быстрой яхты, вдохнула свежего ветерка и увидела играющих на глубине рыб, в ее сердце еще жила тоска по родному городку, то отныне она исчезла, вытесненная новой любовью. К показавшемуся ей бескрайним прозрачно-зеленоватому водному простору; сиявшим под солнцем гребешкам легких волн; к всевозможным судам, от гуляющих вдоль берега маленьких яхт и лодок, до стоящих у причалов шестимачтовых красавцев. И к белокрылым птицам, свободно скользящим в высоком небе над этой нереальной красотой.

Теперь Миэль желала бы жить только тут, ходить по вечерам на набережную, провожать тонущее в воде солнце, ловить ладонями и щеками ласковый ветерок. И не хотела вспоминать о том, с каким высокомерием смотрела прежде на подруг, произносящих имя столицы с восторженным придыханием. Ах, Мадмор!