Лицо его оставалось бесстрастным. Но я вспомнила серебряную цепочку и ошейник, которые Симина надела на Нахадота. Какая мерзость… Впрочем, это-то меня не удивило — о том, что творилось в стенах Неба, ходило множество слухов. Меня скорее удивило, что она решилась на подобные противоестественные игры с эдаким чудищем.

— Те немногие чистокровные, полукровки и квартероны, которые делают что-то на благо Королевств, редко наведываются во дворец, — рассказывал Теврил. — Они присматривают за делами семьи — а у Арамери множество прибыльных предприятий. Большинство из них не рассчитывают оказаться у Декарты в любимчиках — когда он объявил детей своего брата возможными наследниками, он отверг всех остальных. А во дворце остались лишь придворные — педанты и лизоблюды, гордящиеся громкими титулами, но не имеющие реальной власти. Декарта их презирает, и тебе тоже лучше не водить с ними дружбы. А кроме них, во дворце есть только… слуги.

Я внимательно посмотрела ему в глаза:

— С некоторыми слугами очень полезно водить дружбу.

Он улыбнулся, не смутившись:

— Как я и сказал ранее, леди Йейнэ, вы уже познакомились со всеми, кто может пригодиться и имеет влияние. Хотя, безусловно, я буду счастлив выполнить любое ваше поручение и свести вас с другими персонами по вашему выбору.

Я потянулась — тело затекло после долгих часов сидения в ложе Собрания. Синяки напомнили о себе резкой болью, одновременно разбудив в моей памяти иные воспоминания. Да уж, у меня полно земных хлопот…

— Спасибо, что спас мне жизнь, — тихо сказала я.

Теврил хмыкнул — немного саркастично, но выглядел при этом очень довольным.

— Ну… как ты сама и сказала… хорошо, когда пользуешься влиянием в определенных сферах…

Я склонила голову — мол, за мной должок.

— Если в моей власти будет помочь — обращайся за помощью.

— Как скажете, леди Йейнэ.

— Просто Йейнэ.

Он подумал и поправил:

— Кузина.

И пошел к двери, а у порога повернул голову и улыбнулся. Какой дипломат! Мне бы его умения! Наверное, без них на такой должности не удержишься…

Я перешла из гостиной в спальню и… застыла на пороге.

— Какой зануда! Я уж не чаял дождаться его ухода! — радостно воскликнул Сиэй, расположившийся ровно посередине моей кровати.

Я глубоко и медленно вдохнула:

— Добрый вечер, лорд Сиэй.

Он надулся, перевернулся на живот и сурово уставился на меня, положив подбородок на сложенные руки:

— Выходит, ты мне не рада?

Губы он кривил прямо как обиженный ребенок.

— Я удивлена. Какая причина заставила бога игры и шалостей искать моего скромного общества?

— Я не бог! Ты что, забыла? — Он еще сильнее нахмурился. — Просто оружие. Это, Йейнэ, гораздо более подходящее для нас имя, и Арамери прямо бесятся, когда его слышат. Неудивительно, что он обозвал тебя дикаркой.

Я осторожно присела в кресло рядом с кроватью.

— Матушка часто пеняла мне на излишнюю прямолинейность, — покачала я головой. — Зачем ты пришел?

— А что, обязательно нужна причина? Может, мне просто нравится твое общество.

— Это была бы большая честь для меня, — тихо ответила я. — Но это неправда.

Он рассмеялся — высоким, заливистым смехом беззаботного дитяти.

— Нет, правда, Йейнэ! Чистая правда — хоть ты и не веришь!

И он вскочил и принялся прыгать по кровати.

У меня мелькнула мысль: а эту… гм… детку… хоть кто-нибудь пытался отшлепать?

— Но?.. — поинтересовалась я — здесь обязательно есть какое-то «но», иначе бы Сиэй не заявился ко мне в спальню.

Он продолжил радостно прыгать — раз, другой, третий. Потом перестал, поглядел через плечо и озорно улыбнулся:

— Но это не единственная причина, по которой я пришел. Меня отправили к тебе остальные.

— Зачем?

Он соскочил с кровати, подошел к креслу, положил руки мне на колени и уставился в лицо. Сиэй все еще ухмылялся, но что-то в улыбке чувствовалось такое… совсем не детское. Прямо вот совсем не детское.

— Релад не станет твоим союзником.

У меня сжалось сердце. Интересно, он подслушал наш разговор с Теврилом от начала и до конца? Или просто мои планы казались столь очевидными? Как иначе выжить девчонке из глухомани?

— А ты откуда знаешь?

Он пожал плечами:

— А с чего бы ему заключать союз с тобой? Пользы никакой. А он слишком занят борьбой с Симиной — зачем ему отвлекаться? Тем более что время — я имею в виду время передачи власти — уже близко.

Я так и знала. Вот почему меня сюда вызвали. И вот почему они завели, так сказать, домового писца — чтобы Декарта не помер неожиданно. Маг поддерживал его жизнь, чтобы все успели разобраться со своими делишками. Мать двадцать лет прожила в Дарре, и никто ее не трогал — а тут взяли и убили. Наверное, по той же причине. Наследство. Декарта чувствовал, что время его истекает, и решил рубить по живому.

Вдруг Сиэй запрыгнул ко мне в кресло и уселся. Коленки его уперлись мне в бедра. Я отшатнулась — не ожидала такой дерзости, но он упал мне на грудь и положил голову на плечо.

— Что, черт побери, ты…

— Пожалуйста, Йейнэ, — прошептал он.

И я почувствовала его ладошки на ткани куртки — он меня обнимал как ушибший коленку ребенок, который прибежал жаловаться маме. Я вздохнула и подумала — ну и пусть. Он довольно засопел и прижался теснее — видно, понял, что не прогоню, и обрадовался.

— Пожалуйста, можно я вот так просто посижу?

Я вздохнула еще раз — сиди уж. Однако же, какие удивительные вещи здесь творятся…

Он сидел молча и без движения так долго, что я решила — пригрелся и уснул. Но вдруг Сиэй подал голос:

— Курруэ… Моя сестра, Курруэ, наша предводительница — ну, если считать, что у нас вообще может быть предводительница, приглашает тебя на встречу.

— Зачем?

— Тебе же нужны союзники?

Я отпихнула его, он выпрямился, но с колен не слез.

— Что это еще за речи? Вы что, предлагаете в качестве союзников себя?

— Возможно, и так. — На губах его снова заиграла лукавая усмешка. — Чтобы выяснить, надо с нами встретиться…

Я прищурилась и напустила на себя грозный вид:

— С чего это мне с вами встречаться? Сам же сказал — проку от меня никакого. Какая польза может произойти от союза с такой, как я, для таких, как вы?

— У тебя есть кое-что очень важное, — серьезно ответил он. — И это кое-что мы могли бы забрать силой — но мы не хотим принуждать тебя. Мы же не Арамери. Ты завоевала наше уважение, и поэтому мы попросим тебя отдать нам это что-то добровольно.