— Кто такой? — быстро спросил де Водрель.

— Вот его визитная карточка, — ответил слуга.

Де Водрель взял карточку и, прочтя стоявшее на ней имя, воскликнул:

— Так это же наш славный мэтр Ник! Он всегда желанный гость! Проси!

Минуту спустя перед Водрелем и его дочерью предстал нотариус.

— Вот и вы, мэтр Ник! — воскликнул де Водрель.

— Собственной персоной! Всегда к вашим услугам, а также к услугам мадемуазель Клары! — ответил нотариус.

И он пожал руку де Водрелю, отвесив сначала барышне один из тех церемонных поклонов, искусство которых сохранилось, пожалуй, лишь в среде старых чиновных служащих.

— Мэтр Ник, — снова заговорил де Водрель, — вот уж неожиданный, но от этого ничуть не менее приятный визит!

— Приятный в особенности для меня! — ответил мэтр Ник. — Как ваше здоровье, барышня?.. А ваше, господин де Водрель? Вид у вас цветущий! Воистину жить на вилле «Монкальм» весьма полезно!.. Надо будет мне захватить с собою на площадь Бон-Секур немного здешнего воздуха, которым так легко дышится!

— Только от вас зависит возможность запасаться им, мэтр Ник! Навещайте нас почаще...

— И оставайтесь на несколько дней! — добавила Клара.

— А моя контора, а мои дела! — вскричал словоохотливый нотариус. — Ведь они не дают мне никакой возможности вкусить вольготной деревенской жизни! Правда, отнюдь не завещания!

— В Канаде сейчас живут до такой глубокой старости, что, в конце концов, вообще перестанут умирать. У нас столько восьмидесятилетних и даже столетних! Это переходит всякие статистические границы! Зато вот брачные контракты — это как раз то, что приносит мне наибольший доход! Представьте себе! Постойте-ка! Через шесть недель у меня назначена встреча в Лапрери, у одного из моих клиентов — из самых лучших клиентов, можете мне поверить! Меня попросили составить брачный контракт его девятнадцатому отпрыску!

— Держу пари, это наверняка мой фермер Том Арше! — откликнулся де Водрель.

— Он самый! И меня ждут именно на вашей ферме «Шипоган».

— Это замечательная семья, мэтр Ник!

— Воистину, господин де Водрель, и заметьте, я еще далеко не покончил с деловыми документами, связанными с нею!

— Что ж, господин Ник, — сказала Клара, — весьма вероятно, что мы с вами увидимся на ферме «Шипоган». Том Арше так настоятельно просил нас присутствовать на свадьбе его дочери, что мы с отцом, если нас ничто не задержит на вилле «Монкальм», хотим доставить ему это удовольствие!..

— Вы доставите этим удовольствие и мне тоже! — ответил мэтр Ник. — Разве не радость для меня видеть вас? Только я могу вам сделать один упрек, мадемуазель Клара...

— Упрек, господин Ник?

— Да! В том, что вы приглашаете меня в себе в качестве друга, но не приглашаете в качестве нотариуса!

Поняв намек, молодая девушка улыбнулась, но почти тотчас лицо ее снова стало, как всегда, серьезным.

— Однако сегодня, дорогой Ник, — заметил де Водрель, — вы пожаловали на виллу «Монкальм» не как друг, но как нотариус?

— Разумеется!.. Разумеется! — ответил мэтр Ник. — Но не по поводу мадемуазель Клары! У нее, в конце концов, все еще впереди! Все еще будет! Кстати, господин де Водрель, хочу вас предупредить, что я приехал не один...

— Как, мэтр Ник, вы оставили вашего спутника дожидаться в прихожей? Я сейчас же прикажу его просить...

— Нет, нет! Не стоит! Это всего-навсего мой младший клерк... мальчик, который сочиняет стишки... слыханное ли дело? И гоняется за блуждающими огнями! Можете вы себе представить этакого клерка-поэта или поэта-клерка, мадемуазель Клара? Мне хотелось, господин де Водрель, поговорить с вами наедине, а потому я отослал его прогуляться по парку...

— Вы правильно сделали, мэтр Ник, но следовало бы предложить этому юному поэту чего-нибудь прохладительного.

— Не стоит! Он у нас вкушает лишь нектар, и только наисвежайший!

Де Водрель не смог удержаться от смеха, слушая неисправимого шутника и балагура, которого знал с давних пор и чьи советы по управлению делами были ему всегда так полезны.

— Я оставлю вас с отцом одних, господин Ник, — сказала Клара.

— Нет, нет, попрошу вас остаться, мадемуазель! — возразил нотариус. — Я знаю, что могу обо всем говорить при вас, тем более о вещах, имеющих отношение к политике... по крайней мере, мне так кажется, хотя вам небезызвестно, что я в нее никогда не вмешиваюсь...

— Хорошо, хорошо, мэтр Ник! — ответил де Водрель. — Клара будет присутствовать при нашей беседе. Только сядем сначала и будем беседовать сколько вам угодно!

Нотариус пододвинул себе одно из плетеных кресел, которыми была обставлена гостиная, а де Водрель с дочерью уселись напротив него на диване.

— Ну-с, дорогой Ник, — произнес де Водрель, — рассказывайте, с чем вы пожаловали на виллу «Монкальм»!

— Дабы вручить вам вот это, — ответил нотариус.

И он достал из кармана пачку банкнот.

— Деньги? — воскликнул де Водрель, не сумев скрыть своего крайнего изумления.

— Да, деньги, и немалые, хотите вы того или нет. Солидная сумма!

— Солидная сумма?..

— Судите сами! Пятьдесят тысяч пиастров в отличных банкнотах, имеющих законное хождение!

— И эти деньги предназначены мне?..

— Вам и только вам!

— А кто мне их посылает?

— Не могу вам этого сказать по той простой причине, что и сам не знаю.

— Каково же предназначение этих денег?

— Этого я тоже не знаю!

— А как вам было поручено передать мне такую значительную сумму?

— Прочтите.

И нотариус протянул де Водрелю письмо, содержавшее всего несколько строк:

Мэтр Ник, нотариус из Монреаля, соблаговолите передать председателю комитета сторонников реформ в Лавале, на виллу «Монкальм», остаток суммы под окончательный наш расчет с конторой.

2 сентября 1837 года

Ж. Б.

Де Водрель глядел на нотариуса, ничего не понимая.

— Мэтр Ник, откуда было отправлено это письмо? — наконец спросил он.

— Из Сен-Шарля, что в графстве Вершер!

Клара взяла письмо в руки и стала внимательно рассматривать почерк — не похож ли он на тот, каким написано письмо, предупреждавшее де Водреля о визите его друзей? Но ничего подобного. Ни малейшего сходства у двух этих посланий, на что девушка и обратила внимание отца.

— Не догадываетесь ли вы, господин Ник, — спросила она, — чья подпись скрывается под инициалами Ж. Б.?