скажем, для колонистов с острова Линкольна. — Это ж сколько свинцовых пуль можно отлить из обивки этой коробочки…

Казакову осталось только уныло кивать — опять спутник оказался прав! Это тем более было обидно, что в сундуке наверняка хранилось что-то ценное, а иначе — зачем огород с такой основательной «упаковкой»?

Гав!

Гав!

Он обернулся. Кора, стояла по шею в воде и облаивала пустой сундук. В ореховых глазах сверкала лютая злоба, горло клокотало глухим рыком, от которого Казакову, слабо не разбирающемуся в собачьих повадках, сделалось не по себе.

— Кора, девочка, ты что? — Сергей протянул собаке ладонь. Пусто тут, пусто, успокойся! Сейчас выберемся наверх, вкусняшку дам…

Собака продолжала рычать — шерсть на загривке встала дыбом, губы приподнялись, обнажая клыки. Казаков хотел, было, крикнуть «осторожно, укусит!» — как вдруг Кора развернулась на месте, обдав людей брызгами, и опрометью кинулась к трапу.

Когда он вслед за Сергеем выбрался на палубу — собаки там не было. Кора прыгнула в воду, преодолела линию рифов, и теперь плыла к песчаному берегу.

Не утонет? — опасливо поинтересовался Казаков. — Помочь бы надо…

— Пока отдадим швартовы, пока поднимем пары — она уже десять раз доплывёт. — оценил ситуацию Серёга.

— А мы на этом. — Казаков ткнул пальцем в надувную лодку, закреплённую на крыше каюты. — Сбросим в воду и догребём в пять минут!

Сергей оценивающе посмотрел на небо.

— Погода, вроде измениться не должна, ветер слабый… — выдал он оценку. — Давай, делаем! Вёсла только возьми, они на полубаке к леерам принайтованы…

Кора всё-таки добралась до берега первой. Когда Сергей перевалился через борт надувнушки и, уцепившись за пропущенный вдоль пузатых бортов канат, по пояс в воде поволок её к линии прибоя — собака уже выбралась на сушу, отряхнулась и, описав несколько кругов по пляжу, шмыгнула в кусты. Теперь оттуда доносился заливистый лай, не злобный, как на шхуне — отметил Казаков — азартный, даже весёлый. И этот лай удалялся — Кора взяла след и теперь уверенно шла по нему.

— Слушай, а чего это она могла учуять? — спросил он, вылезая из лодки на песок. — Она ведь ещё на корабле что-то унюхала, а потом сюда кинулась!

Серёга пожал плечами. Вид у него был явно озадаченный.

— Я и сам гадаю. Ну не могла она взять след по воде, не бывает так!

— А если она учуяла, что вынули из того ящика?

— Думай, что говоришь, а? Во-первых до берега метров двести, не меньше, да ещё и ветер от нас. Ни одна собака не унюхает, это я тебе точно говорю. И потом — ты, правда, считаешь, что запах, если он и был, продержался бы столько времени?

Сколько?

Склероз — тяжёлая болезнь. — сочувственно отозвался Сергей. — А маразм — и того тяжелее. Я кому вчера рассказывал о том, что эта посудина валяется на камнях больше сотни лет?

— Это не значит, что содержимое ящика, чем бы оно ни было, вытащили тогда. — Казаков не собирался сдаваться. — Может, кто-то прямо перед нами здесь побывал и расстарался?

Сергей задумался, потом решительно тряхнул головой.

— Нет, невозможно. Сам же видел — крышка сундука была в песке, в водорослях, видно, что открывали её очень давно.

— Разумно… — Казаков сел на песок и принялся натягивать предусмотрительно снятые кроссовки. — Но что-то ведь она там ищет?

— Вот сейчас и выясним.

Далеко идти не пришлось. Звонкий собачий лай, на этот раз с нотками торжества, привёл их в самую гущу кустарника — здесь обнаружилась небольшая круглая полянка, посреди которой росло низкое, с узловатым стволом, дерево — Сергей назвал его «карагач». По мнению Казакова, это был обычный вяз, разве что, ствол и ветви его были странно искажены и изломаны. Находка Коры располагалась где-то между корней — собака прыгала, гавкала, даже пыталась рыть лапами землю.

— Клад Флинта. — заявил Казаков.– Вот увидишь, поверх сундука скелет. Или мумия.

— На скелет она по другому среагировала бы. — отозвался Сергей, доставая из ножен широкий, зловещего вида, нож — кажется, припомнил Казаков, такие называются «ка-бар». — А сейчас — слышишь, как весело лает?

Он встал на колено и с размаху воткнул лезвие в землю. Нож ушёл в грунт по самую рукоять.

— Мягко… — сказал он. — То ли недавно закапывали, то ли…

— То ли — что?

Понятия не имею. Давай, помогай!

— Так у меня ножа нет. — резонно возразил Казаков. — Чем копать-то?

— Ручками, не барин. Тут, полагаю, неглубоко, быстро управимся. Не за лопатой же на «Штральзунд» плыть?

— Н-да, ножом тут долго ковырять.- Казаков пнул ящик. Был он не слишком большой, тщательно замотанный несколькими слоями просмоленной парусины. Поверх неё ящик стягивал толстый канат — плотно, виток к витку, для верности тоэе залитый смолой. От времени вязкая некогда субстанция закаменела и с трудом поддавалась даже лезвию ка-бара.

— Топор нужен. — вынес вердикт Сергей. — Только открывать будем не здесь, а на «Штральзунде».

И он схватился за канатную петлю — одну из двух, предусмотрительно оставленных хозяевами ящика специально для переноски.

К удивлению Казакова, ноша оказалась не слишком тяжёлой — килограммов тридцать, не больше. Они продрались сквозь кусты (Кора крутилась вокруг, порыкивая и гавкая на ящик) и вышли на пляж. Мачты «Штральзунда желтеливдали, за грядой рифов, рядом с чёрной руиной 'пиратского» корабля.

Ну вот, сейчас переведём дух и погребём. — сказал Сергей. Он уселся на песок, опершись спиной на ящик. — Кстати, видишь во-он ту каменюку? Я как раз возле неё скелет нашёл, с гребенчатым черепом.

И показал на каменную глыбу, высотой примерно в человеческий рост, наполовину занесённую песком. До неё, прикинул Казаков, было шагов полсотни.

— А скелет там? — спросил