— У «процветающего» с девушкой Стаса тоже, — ухмыльнулся мужчина, и его сосед заметно помрачнел. Волошин обещал навестить его после тренировки, и за это время ему нужно было решить, имеет ли он право рассказать обманутому товарищу правду.

Тем временем Дмитрий нашел дочку Ивана в спальной комнате, из которой она до сих пор не вышла. В то время как другие дети уже посетили несколько уроков и сейчас находились в столовой, девочка все еще лежала в постели. Воспитательница не стала ругать ее за то, что она отказывается покидать спальню. Несколько раз женщина заходила к ней, однако обнадеживать тем, что Иван жив, она все же не посмела. Солдаты гибли один за другим, поэтому раз об участи Бехтерева до сих пор не сообщили, значит, скорее всего он погиб. Воспитательница не могла знать, что информация осела на уровне руководства, и в суматохе никто не подумал о маленькой девочке, которая не спала всю ночь, дожидаясь своего отца.

Когда дверь в спальную приоткрылась, Вика не отреагировала. Она лежала на боку, повернувшись лицом к стене, и прижимала к груди своего дракона. Когда к ней приходила воспитательница, в какой-то момент девочка даже собиралась что-то ответить, но почему-то не смогла. Так уже бывало с ней, когда она еще жила с матерью и своим настоящим отцом. После того, как он в очередной раз избил ее маму, а затем с силой оттолкнул ее саму, Вика перестала разговаривать. Голос вернулся лишь тогда, когда мамин друг забрал девочку в свою квартиру и стал заботиться о ней. Тогда-то у нее и появилась привычка сидеть у него на руках по несколько часов и не выпускать его из объятий. Ей казалось, что если она его отпустит, Иван исчезнет. Так и оказалось. Она позволила ему уйти на поверхность, и он не вернулся.

Девочка почувствовала, как кто-то ласково коснулся ее плеча.

— Папа! — радостное восклицание вырвалось из ее груди, вот только, когда она обернулась, она мигом выпустила чужую руку из своей, а вспыхнувшая было улыбка немедленно угасла.

— С ним все хорошо, — немедленно успокоил ее Дима. — Тебе разве не передали?

— Нет, — Вика села на постели, глядя на Лескова заплаканными глазами. — Где папа?

— В госпитале. Ему ранили в руку, вот сюда, — с этими словами Лесков коснулся своей руки чуть выше локтя. — Но не волнуйся: врач сказал, что он быстро поправится. Он хотел прийти к тебе еще вчера, но после операции ему не разрешили.

— Папе делали операцию?

— Да, нужно было извлечь пулю. Но теперь все хорошо. Прости, что не получилось прийти к тебе раньше.

— А когда папа вернется?

— Скорее всего уже сегодня. Может, он уже возвращается. Кстати, он кое-что просил передать тебе.

Только сейчас Вика заметила стоявшую у ног Дмитрия довольно внушительную коробку.

— Что там? — воскликнула она. — Можно посмотреть?

Раздался треск картона, после чего девочка закрыла лицо обеими руками и тихо рассмеялась.

— Нравится? — спросил Дмитрий, прекрасно догадываясь о том, что ответит ему Вика. В ответ она лишь радостно закивала головой и принялась извлекать на свет своего нового темно-зеленого дракона.

Несанкционированная вылазка Дмитрия на поверхность окончательно испортила его отношения с руководством Адмиралтейской. Теперь его воспринимали не только как «процветающего», предавшего свою родину, но и как беспринципного манипулятора. Когда Полковник узнал о том, что Дмитрий числится в базе неприкосновенных, он ожидал, что парень станет оправдывать свой поступок, как попытку реабилитироваться в глазах своих соратников. Военный предполагал, что эту вылазку Лесков предпринял для того, чтобы вымолить у людей прощение. Но вместо этого чертов «процветающий» заявился в его кабинет и начал диктовать свои условия, прекрасно зная, что в данном случае Полковник попросту не сможет ему отказать. Как только Лесков получил минимальное преимущество, он немедленно этим воспользовался. И как бы руководство не противилось, им все же пришлось согласиться на его требования. Полковник просто не мог позволить себе поставить собственную гордость превыше жизней своих солдат.

Едва Дмитрий покинул кабинет, военный отдал два распоряжения. Первое касалось личной свободы Лескова, а именно было велено не надевать на него датчик слежения и позволить ему перемещаться по территории города, как и остальным солдатам. В свою очередь, второе распоряжение касалось Бехтерева и Суворова. С этой минуты оба друга Дмитрия были освобождены от обязанности подниматься на поверхность. Лесков не знал, как это решение воспримут его друзья, в особенности Иван, но для него их безопасность на данный момент была даже важнее чем их хорошие отношения.

Спустя несколько часов сна, Дмитрий снова отправился на поверхность. Нужно было успеть деактивировать как можно больше машин, прежде чем враг спохватится и поймет, что происходит с его роботами на территории Петербурга. Как и в прошлый раз Лескова сопровождал Рекс. И как и в прошлый раз, Дмитрий чертовски нервничал. Он не мог быть уверен, что «процветающие» еще не исключили его имя из списка, поэтому, когда он столкнулся лицом к лицу с первой вражеской машиной, то вновь почувствовал, как его охватывает страх. И лишь тогда, когда вражеский робот опустил оружие, к Лескову вернулась прежняя уверенность и своего рода азарт.

Иван вернулся на Адмиралтейскую, когда Дмитрий уже ушел на поверхность. После обилия уколов рука Бехтерева не болела, поэтому он не захотел оставаться в госпитале Спасской и попросился обратно к дочери. Задерживать его не стали, однако на Адмиралтейскую парень отправился не один. В первую очередь к нему присоединились Георгий Лосенко вместе со своими женой, сыном и чертовски ворчливой тещей. Иван неплохо был знаком с водителем Дмитрия, так как не раз встречал его в Москве, поэтому отговаривать его от идеи перебраться на Адмиралтейскую он не стал. В конце концов, Лескову не хватало союзников, а этот мальчик, сын Георгия, вполне мог подружиться с Викой и не воевать с ней из-за «процветающего».

Однако на этом количество спутников Ивана не ограничивалось. Вместе с Георгием и его семьей Спасскую покинул еще один виновник несанкционированной вылазки, а именно Константин Морозов. На него руководство обоих «районов» набросилось, как снежная лавина на трехлетнюю елочку, вот только тихий и добродушный ученый внезапно утратил свою прежнюю покладистость.

— Ну увольте меня, — сказал он, равнодушно пожимая плечами. — Я с удовольствием буду валятся до полудня в кровати вместо того, чтобы круглосуточно торчать в НИИ.

Константин прекрасно знал, что уволить его никто не сможет хотя бы по той причине, что он является разработчиком прибора, позволяющего управлять роботами-«перебежчиками» на дистанции. При таком управлении машины получали способность не просто лихорадочно палить наугад, как то делали вражеские роботы, а могли целиться точно в разъем между плечом и шеей противника. Таким образом необходимость использовать живых снайперов сводилась к нулю. И пока работа над устройством не была закончена, Морозов был нужен как никто другой. Но едва о проступке Константина стало известно, отношение его коллег к нему заметно поменялось. Его и так считали немного странным: в сорок лет до сих пор жил с мамой, не был ни разу женат и не имел детей, и вдобавок ко всему не раз сетовал на то, что из-за войны он утратил свою коллекцию кукол, которых мастерил в свободное от работы время. Для большинства его коллег это хобби казалось каким-то диким и чертовски неправильным, попахивающим смесью сумасшествия и нетрадиционной ориентации. Но первый серьезный конфликт с коллегами возник у Константина именно из-за его помощи «процветающему». То, что он пустил его на поверхность с чужим оружием и в чужой одежде, еще можно было как-то понять, но дать ему в спутники Рекса, самого «послушного» из роботов, было за гранью понимания. В итоге, на станцию «Адмиралтейская» прооперированный Иван возвращался еще и в компании ученого да его шестерых роботов с собачьими кличками, которые послушно несли в руках его вещи и, что еще забавнее, пожилую маму. После всего случившегося Константин сразу заявил, что немедленно переводится в другой район, и никакие уговоры старшего инженера не смогли повлиять на его решение. В свою очередь Полковник посчитал, что такой поворот лучше, чем если бы ученый вообще отказался работать, поэтому предоставил ему хорошие условия для исследований и проживания.