ежели наш Петька в «Три ерша» заявится, так в нашем театре тут же на одного гримёра меньше станет. Сейчас-то Петька совсем не пьёт, а как в этом гадюшнике окажется, так тут же сразу и сорвётся.

– Спасибо вам, Варвара Семёновна, пойду я, пожалуй. Раз уж вы сказали, что директора на месте нет, то я в другой раз к вам наведаюсь.

Вахтёрша деловито распрямила плечи, надула щёки, но тут же, опомнившись, ухватила Зверева за рукав.

– Ты, милок, только про полтыщи мои не забудь. Пусть этот гад сперва мне должок отдаст, а уж потом остальным. А то ведь сам понимаешь. Живу я одна-одинёшенька, едва ли не впроголодь…

– Всё понимаю, Варвара Семёновна! Обязательно денег у Ковальского для вас потребую. Можете не сомневаться, – высвободив рукав из цепких рук пожилой женщины, Зверев вышел из здания театра.

* * *

Над входом в заведение, про которое рассказала Звереву работница драматического театра, висела надпись – «Пивная». Чуть ниже располагалась ещё одна табличка с нарисованной на ней кружкой пива, размещённой в окружении трёх изогнутых рыбёшек. У самого входа, возле переполненной чугунной урны, валялись окурки, обрывки газеты и пара пустых бутылок из-под «Столичной». Одно из окон заведения было разбито.

Войдя в пивную, Зверев тут же ощутил себя «белой вороной». Уж не ошиблась ли многоуважаемая Варвара Семёновна, сообщив ему, что именно в этой дыре коротает дни столь привлекательный мужчина и известный деятель театрального искусства Болеслав Ковальский. Дым стоял коромыслом, запах рыбы и кислого пива сразу же заставил Зверева поморщиться. Здесь было довольно шумно и многолюдно. Заросшие щетиной подбородки, отёкшие глаза и дурковатые беззубые улыбки, от которых хотелось расплакаться – посетители сидели за столами в засаленных рубахах и драных пиджаках, большинство из них даже не потрудились снять с голов кепки. Почти весь прилавок заведения был заставлен алюминиевыми подносами, на которых скопились кружки с недопитым пивом и целые горы немытой посуды. Растрёпанная дама в грязном халате, стоявшая за стойкой, мечтательно смотрела в окно, курила «Казбек» и стряхивала пепел в одну из стоявших перед ней тарелок с остатками еды. Когда Зверев прошёл мимо, женщина одарила его скоротечным взглядом и снова уставилась в окно.

Потолкавшись между столиками и поймав на себе несколько недобрых взглядов, Зверев вдруг резко оживился. «А мне сегодня везёт! Вот что значит установить контакт и приятельские отношения с обслуживающим персоналом, – подумал Зверев, помянув добрым словом словоохотливую вахтёршу театра имени Пушкина, – и директора с режиссером тревожить не пришлось. Вот же он – незаслуженно изгнанный со сцены заслуженный деятель искусства!»

Сидевший за крайним столиком рослый мужчина отличался от окружавшего его контингента как наружностью, так и одеянием. Стильный пиджак, довольно помятый и сшитый по последней моде, широкие брюки и модные туфли на шнуровке выдавали его явно непролетарское происхождение. Рубашка и немного расслабленный жёлтый галстук в горошек опять же смотрелись неплохо, хотя, как и всё прочее одеяние Болеслава Яновича, тоже выглядели несвежими. На шее мужчины висел белый шёлковый платок, в одной руке Ковальского дымилась истлевшая до самого мундштука папироса, в другой он держал видимо давно уже опустевшую кружку из-под пива. Охватившей накануне Зверева гордости за умение отбивать жён у писаных красавцев у него почему-то тут же поубавилось.

Безусловно, когда-то безупречное лицо Ритиного муженька сейчас выглядело одутловатым и опухшим. Капилляры на носу и щеках местами полопались. Немытые по крайней мере пару недель волосы и опустошённый взгляд добавляли в этот печальный образ ещё больше негатива. Перед Ковальским на столе красовались голова и ободранный хребет закопченного леща, несколько измятых бумажных салфеток и забитая окурками пепельница. На скатерти и на брюках мужчины, равно как и повсюду под столом снежинками искрилась серебристо-жёлтая рыбья чешуя. «Да уж… найти тебя оказалось не так уж и сложно, вельможный пан Болеслав Янович», – усмехнулся про себя Зверев и подсел за столик к Ковальскому.

Тот встрепенулся, выпрямился и, вскинув голову, довольно пафосно поинтересовался:

– Чем обязан?

– Разговор имеется! – грубо ответил Зверев.

Словно вдруг что-то вспомнив, Ковальский вдруг съёжился. Вся его бравада моментально куда-то улетучилась. Он побледнел, шмыгнул носом и плаксиво промямлил:

– Вы насчёт денег? – Ковальского трясло, его язык слегка заплетался.

– Не совсем! – уклончиво ответил Зверев.

– То есть вы не от Артура?

– Нет! Я не от Артура!

Ковальский снова выпрямился и придал своему помятому лицу оскорблено-удивлённый вид.

– Тогда ещё раз повторюсь! Чем обязан… товарищ?

– Прежде всего, я хочу знать где твоя дочь? – Зверев решил играть в открытую.

– Что? Где кто?.. Какая ещё дочь? – Болеслав Янович начал бледнеть.

Ковальский замотал головой, словно желая таким образом поскорее прийти в себя и хотя бы немного протрезветь. «Похоже, дело – дрянь, – подумал Зверев. – Про девочку он ничего не знает – это плохо! Однако ему, судя по всему, на неё не плевать, а значит, не будет юлить».

– Ты что же, забыл имя дочери?

Ковальский дёрнулся, едва не опрокинув стоявшую перед ним кружку.

– Роза! Моя милая Розочка? Что с ней?

– Твоя жена решила, что девочка с тобой…

– Рита… Рита решила, что Роза со мной? Что за чушь?

«Теперь и я понимаю, что это чушь», – пробубнил Зверев себе под нос.

– Твоя дочь исчезла два дня назад, – продолжил он с нажимом. – Ты должен немедленно всё рассказать! Куда делись деньги и драгоценности из шкатулки! Куда могла подеваться Роза и самое главное – кто такой этот Артур, которого ты так боишься.

– Вас прислала Рита? – с определённой долей сомнения поинтересовался Ковальский.

Зверев огляделся по сторонам.

– Я из милиции, – решив не открывать всех деталей, ответил Зверев.

Левая бровь Ковальского выгнулась дугой.

– Вон оно что! А можно мне взглянуть на ваши документы, товарищ?

– Обойдёшься! – возмутился Зверев. – Здесь не то место, где стоит махать удостоверением!

– Да-да. Я всё понимаю! О, Боже! Розочка, значит они не врали! Они её похитили!

– Твою дочь похитили?

– Это всё Артур! Я ему денег должен! Огромная сумма… Господи! Господи! Какой же я кретин… Вы правы! Вы совершенно правы! Здесь совершенно неподходящее место для серьёзного разговора. Давайте же уйдём, – Ковальский хотел было встать, но вдруг замер. – А вы точно не от Артура?

Зверев покачал головой.

– Так кто такой Артур?

– Артур – игрок! Он не просто игрок, он настоящий мастер своего дела, – Болеслав Янович всхлипнул. – Вот только понял я это слишком поздно!

Звереву вдруг показалось, что этот здоровяк сейчас расплачется как ребёнок.

Надо бы с ним помягче, чтобы не спугнуть этот поток полупьяных откровений…

Зверев придвинулся ближе, сделал сочувствующее лицо.

– На Советской есть ресторанчик, – продолжил