не опаздываешь больше. Я заехал утром в рыбий ад, в котором ты служила одним из чертей, и тебя уволил.

– Шшшшто? – я аж присвистнула от возмущения, совсем забыв, что стою почти голая перед чужим, противным, совершенно отвратительным мужиком, похожим на мускулистого бога. – Какое право…

– Я проявляю заботу, – белозубо улыбнулся наглый нахал, считающий что может распоряжаться судьбами людей.

– Заботу? – ошарашенно перспросила я. Неужели Боярцеву доступен такой простой человеческий порыв. – Вы? Заботу?

– Ну да, я забочусь о своей репутации. Я на нее работал много лет. Ты же не думаешь, что я позволю не пойми кому ее разрушить. Детка, ну представь, что скажут обо мне, если в таблоидах напишут, что жена самого Боярцева…

Макар Боярцев

Жена Макара Боярцева – даже звучит как – то глупо. А я ведь сто лет не был у мамы. И знать она не знает, какую глупость вот-вот свершит ее единственный, горячо любимый отпрыск, сидящий сейчас на табуретке в чужой квартире, похожей на скворечник. У нас когда-то была такая же, разве что комнаты не были изолированными. Шли «паровозом» одна за другой, лишая нас с матушкой личных жизней. Я ухмыльнулся, и сделал глоток из чашки, поданной мне противно подружкой моей невесты. Не удивлюсь, если она сдобрила кофеек хорошей порцией крысиного яда. А дешевая робуста оказалась восхитительной. Я в своей зажратой жизни не пил такого напитка – в меру крепкого, с густой пенной шапкой и пахнущего так, что в голове начало светлеть.

– Дрянь кофе. Не умеешь варить, бариста бы из тебя не получился, – глянул я на Бегемотиху, не сводящую с меня взгляда.

– Да где уж мне, – хмыкнула поганка, явно борющаяся с желанием перевернуть мне на голову раскаленную джезву. – Даньку обидишь, до смерти забью туркой. Андестенд? – улыбочке толстухи сейчас бы позавидовал среднестатистический питон, убивающий своих жертв одним взглядом.

– Плюнула поди мне в чашку, и теперь я в корчах сдохну, – оскалил я зубы. – Думаешь я понимаю, что блаженных обижать грех?

– Думаю, что ты козел и утырок, – рявкнула женщина – бульдозер. – И еще я думаю, что ваша семейка сделает жизнь Данаи, и без того задрипанную, адом. Но она упорно лезет в эту петлю, потому что этот ребенок напоминает ей о том, что она пережила в детстве.

– Я фраппирован, но обещать ничего не стану. Меня мало колышет чужое прошлое. Я тоже не розы нюхал. Ты права, толстая, меня только моя выгода интересует. Каждый сам кузнец своей судьбы, – успел ответить я, повернулся на тихий звук идущий от двери и замер с отвисшей до пола челюстью.

Я зря пришел сюда. Зря. Это стало ясно мне сразу, когда я выронил чашку из пальцев, полную огненного кофе себе на ширинку. Это стало понятно, когда у меня в голове заработал кузнечный молот, а обожженный зверь в штанах восстал с каким-то садистским любопытством, что ли.

– Куда ты дела мою невесту, ведьма? – прохрипел я, рассматривая женщину стоящую на пороге дешевой кухни. В полумраке не видно было синяка на ее фарфоровой мордочке, а волосы стянутые в гладкую прическу сливались с золотым шитьем на высоком воротнике платья, созданного явно каким-то супер известным мировым кутюрье в единственном экземпляре. Иначе я бы уволил баера, снабжающего мои магазины лучшими брендовыми шмотками, за то что он прощелкал такое. Хотя, немного неясно, как оно оказалось на этой дурнушке. – Может она миллиардерша подпольная?

– Не смешно, – Даная нервно одернула подол, рассеяв этим нехитрым жестом мое обалдение. Я что про миллиардершу вслух спросил? Черт, что я там навыдумывал себе? Обычная девка с улицы. В такое платье одень гаргалыгу одноногую, и та засияет. – Вы, кажется, говорили, что мы опаздываем к юристу. Но, прежде чем… Я хотела сказать, что я должна с Лешей поговорить, убедиться, что мальчик в порядке. Мы же сможем к нему в больницу заехать? Макар Федорович, вы меня слышите, вообще?

– Это платье… – прохрипел я, не в силах отвести взгляд от ног проклятой невесты, торчащих из-под подола, скрывающего слишком много, как по мне.

– Вам не нравится, Я могу… Хотите я его сниму и надену что – то другое? – девка ухватилась за ткань, и на ее мордашке появилось разочарование и вроде обида, я не до конца понял. Она сделала движение, будто прямо сейчас хотела избавиться от шикарного наряда, и в ее глазищах мелькнули слезы.

– Нет, нет, это самое… Оставьте. Господи, я еще от твоего трусняка не отошел, – показалось, что еще немного и меня расшибет какой-нибудь удар. Даже когда эта овца стояла передо мной в прозрачном топе и трусах, я себя не чувствовал похотливым бабуином. А тут…

– Так, все хорош. Тоже мне, Новосельцев и мымра, – боже, спасибо тебе за то, что создал Бегемотих. Я то все думал, ля чего в природе существуют эти неуклюжие животные, какую несут в себе сакральность. Наверняка после смерти от рук браконьеров эти убийственные твари становятся ангелами хранителями. – Развели тут антимонии.

– У вас штаны грязные на попе. Они в кофе, наверное протекло. Что люди подумают? Такие коричневые пятна, просто неприличные. В таких не женятся, – очнулась наконец то девка, встряхнулась, словно собачонка и уставилась мне прямо в душу. Чертова ведьма.

– Поехали, невеста Дракулы, блин. Я достиг такого моджо, что могу жениться на овцах даже в изгвазданных панталонах.

– Я не готова вступать в брак, пусть и фиктивный, с мужиком в грязных брюках. Я тоже забочусь о своей репутации. Что люди скажут, жена Боярцева… – вредно выставила вперед острый подбородок Лама и фыркнула как лошаденка. – Давайте уже покончим с этим фарсом. И учтите, я только ради Лешки согласилась. И жить в вашем доме я не буду и минуты. Терпеть не могу неопрятных мужиков, считающих себя пупами земли. Вы усыновите Алексея и в разбег. И бога ради, не заставляйте меня думать, что я выхожу замуж за человека, у которого не ноги, а копыта. У ваших мокасин слишком тонкая кожа. Или вы просто врете настолько, что пальцы на ногах у вас свело в скрещённом состоянии?

– Да я тебя к своему дому на пушечный выстрел не подпущу, – гаркнул я, от чего-то злясь на непокорность этой штучки – дрючки, мечущей молнии синими глазюками. – Врать тебе? Чести больно много. Если бы не