Но не успели мы поменяться местами, как внезапно прозвенел звонок, возвещавший окончание занятия – совсем как в школе, отметила я про себя. Ученицы Кузнецова не спеша засобирались, некоторые столпились около мусорного ведра – счищать краски с палитры. Роман Александрович вручил мне в руки карандаш и сказал:

– Если хотите, можете поработать еще, аудитория будет пустой. У меня сейчас занятие по мастерству, надумаете продолжать рисование, я к вам загляну позже.

– Я останусь, – заявила я и деловито вытащила свой холст из пакета. – А то не терпится поскорее красками начать…

Пользуясь моментом, я смешалась с толпой учениц, которые направились ко второй лестнице третьего этажа, ведущей в мастерские. Чтобы не вызывать лишних подозрений, я завела разговор со Светланой о том, какую технику живописи маслом лучше выбрать и с чего обычно начинают работу над постановкой. Женщина совсем не удивилась, когда я вместе с остальными ее одногруппницами проследовала вверх по лестнице, видимо, увлеклась рассказом о художественных приемах и подборе цветов. Я изредка поддакивала, иногда, если позволяла эрудиция, задавала вопросы о художниках и их картинах.

– Главное – постоянно смешивать цвета, – просвещала меня Света. – Чистую палитру обычно не используют, одной краской тоже не нужно все замазывать. Масло принято смотреть издалека, вблизи иногда трудно разобрать, что изображено на картине.

– А как быть с Ван Гогом? – вспомнила я часто упоминаемого Романом Александровичем художника. – По-моему, он писал все одним цветом, зато сейчас его картины одни из самых дорогих в мире!

– Нет, вы ошибаетесь, – мягко возразила Куприянова. – Вспомните хотя бы его знаменитые «Подсолнухи» – тот вариант, где желтые цветы изображены в желтой вазе на желтом столе и с желтым фоном. Представляете, сколько оттенков одного цвета надо найти, чтоб все детали не сливались и было ясно, что написано на картине?

– Да, наверно, у него куча краски ушло, – предположила я. Хотя картину, о которой говорила Светлана, никогда не видела, а может, просто не обратила внимания.

– Винсент очень любил желтый цвет, – кивнула Света. – В Арле он снял огромный павильон и пригласил туда своего друга Гогена, чтобы вместе работать над картинами. К приезду художника он постарался украсить мастерскую изображениями подсолнухов – он часто изображал эти цветы, напоминавшие ему маленькие солнца. Я читала, что Ван Гог, будучи сильно стеснен в средствах, экономил на еде и одежде, зато закупал огромные тубы желтой краски. Он вообще всю жизнь бедствовал, прозябал в нищете, зато тратил все деньги, посланные братом Тео, на живопись. Такой вот был человек…

Я рассеянно слушала Светлану, про себя с удовлетворением отмечая, что мы уже поднялись на пятый этаж и вошли в коридор, а меня никто не окликнул из студенток, мол, куда я направилась. А может, просто думают, что преподаватель разрешил мне позаниматься с ними? Так или иначе, но я как ни в чем не бывало прошла вместе со всеми через порог открытой мастерской, «храма», куда так жаждала попасть.

Мимоходом я прилепила жвачку, на которой крепилось прослушивающее устройство, ко внутренней стороне дверного косяка. Сделала это незаметно, никому и в голову не пришло, что я быстро установила «жучок» едва заметным движением руки, как будто оперлась о косяк. Внутри аудитория и правда отличалась от уже знакомой мне мастерской живописи – вместо мольбертов по всему периметру большого помещения располагались парты, на них лежали стопки кальки, дощечки и баночки с красками. На стенах висело несколько икон, я разглядела изображение Богоматери, Христа и вроде Николая Чудотворца. Я не очень разбираюсь в христианских святых, поэтому как именовались другие персонажи икон, не поняла. Сейчас вместе со всеми обойду «храм», заодно пойму, есть ли тут кладовка или другое внутреннее помещение…

– Татьяна, вы куда собрались? – внезапно раздался позади меня голос Кузнецова. Я вздрогнула, точно воришка, которого засекли за преступным деянием. – Сюда нельзя, я вам вчера вроде говорил, что мастерские – только для студентов соответствующих факультетов! – спокойно продолжал Роман Александрович. Терять мне было нечего, я и так понимала, что сейчас преподаватель выставит меня за дверь.

– Я посмотреть хочу, – заявила я. – Мне интересно, что я плохого сделала?

– Всего лишь нарушили правила художественного заведения, – нисколько не меняя тона, пояснил Кузнецов. – Еще раз повторяю: в мастерскую иконописи посторонним заходить запрещено, если вы посещаете занятия, будьте любезны соблюдать устав института.

– Но мне хочется знать, к чему готовиться! – настаивала я на своем. – Сами посудите, как я могу поступать на факультет, о котором мало что знаю? А если мне не понравится учеба? Вдруг я ошибусь с выбором? Лучше уж сразу понять, стоит ли мне связывать свою жизнь с подобной деятельностью!

– Я с вами не спорю, – мягко, но твердо произнес Роман Александрович. – Но вы можете поговорить с учащимися, узнать у них о заданиях. Вы вроде как общаетесь со Светланой Куприяновой, вот и посмотрите, какие упражнения она выполняет. Света – способная ученица, можете брать ее работы в качестве образца и, если хотите, перерисовывайте их себе на здоровье. Если уж вам так не терпится, я могу вам давать первые задания, возьмете кальку и перерисуете. От того, что вы находитесь в мастерской иконописцев, вы ничего толком не узнаете, если интересно, как выглядят иконы, зайдите в любую церковь и смотрите сколько душе угодно. Кроме того, в Интернете много книг по иконописи, вам даже покупать не нужно дорогие издания. Названия и авторов, которые надо смотреть, я вам продиктую. Так что будьте добры, возвращайтесь в аудиторию с постановками. Вы сейчас только время тратите, а могли бы уже начать переносить рисунок на холст.

– Но можно я хоть чуть-чуть посмотрю, как девочки задания делают? – взмолилась я, уже понимая, что сражение проиграно. Кузнецов отрицательно покачал головой.

– Нет. Порядки в институте устанавливаю не я, но, если таковые существуют, и студенты, и преподаватели, и посетители курсов обязаны соблюдать их. Если по уставу художественного заведения сказано, что «храм» открыт только для учащихся кафедры иконописи и лаковой миниатюры, не вы, ни я не имеем права нарушать правила. Если вы не согласны, ничем не могу вам помочь. Либо вы занимаетесь в тех мастерских, которые для этого специально отведены, либо покидаете институт. Выбор за вами.

– Хорошо. – Я развела руками, показывая, что все поняла. – Но тогда разрешите мне почаще заниматься, я хочу ходить на уроки каждый день. Пока я могу себе это позволить, но в любой момент у меня может образоваться срочный завал по работе, и я не буду посещать курсы. Если я приду завтра, вы не будете возражать?

– Приходите так же в два часа, – разрешил Роман Александрович. – Только завтра в это время аудитория будет занята первокурсниками с отделения художественной вышивки, они пишут акварелью. У них преподает Сергей Иванович Матвеев, я же целый день веду занятия в «храме», поэтому к вам смогу подходить редко. Если не хотите, приходите в четверг, на курсы, у меня как раз в этот день вечером вы одни.