Еще задолго до чернобыльской катастрофы многие из ученых-атомщиков пытались доказать, что разного рода тревоги населения, живущего недалеко от АЭС, ничем не оправданы. Один из создателей реакторов «канального» типа, академик Н.А. Доллежаль, утверждал еще в конце 1970-х гг., что атомные электростанции «являются самыми надежными и благополучными из всех промышленных предприятий». Конечно, этот руководитель обнинского НИКИЭТ знал об инцидентах и авариях на АЭС в США и в Англии. Но он уверял, что подобного рола аварии возможны лишь в капиталистических странах с их погоней за высокими прибылями, тогда как «у советских ученых нет иных интересов, кроме интересов народа. Поэтому принимаемые ими технические решения своей исходной посылкой всегда имеют сугубо гуманные цели»[23]. Тем не менее сам Доллежаль советовал ответственным за то людям не увлекаться строительством АЭС в западных районах Союза. По его мнению, АЭС надо строить «крупными комплексами в районах с небольшой плотностью населения, меньшей дефицитностью и ценностью земель и хорошей обеспеченностью водными ресурсами»[24]. Этим критериям не отвечала ни одна из построенных в СССР мощных АЭС как «канального», так и «корпусного» типа. Академик А.Е. Шейндлин, один из ведущих специалистов по теплоэнергетике, решительно заявлял всего за два года до чернобыльской катастрофы: «Атомные электростанции нашей страны абсолютно безопасны для населения окрестных районов. Так что никакого повода для беспокойства просто не существует. Преимущества атомной энергетики настолько наглядны, что тут нет и предмета для спора»[25]. Один из крупнейших экспертов в атомной энергетике, академик М.А. Стырикович, не соглашался все же со словами об «абсолютной безопасности» АЭС. Рассуждая на эту тему, он писал: «Конечно, можно говорить о возможности крупной аварии с выбросом радиоактивного содержания реактора, которое рассеется в окружающей местности, и при этом пострадает некоторое число людей вблизи станции. Ни один ученый не скажет, что такая авария не может произойти нигде, никогда и ни при каких обстоятельствах. Однако для ее возникновения необходимо, чтобы, во-первых, взорвался прочный металлический корпус реактора, во-вторых, чтобы защитная оболочка, окружающая помещение, в котором находится этот корпус, не удержала продуктов взрыва (а она рассчитана как раз на такое удержание) и сама разорвалась и, в-третьих, чтобы три последовательные системы, поглощающие вырвавшийся пар, отказали. Расчеты показывают, что статистическая вероятность такой аварии при наличии, скажем, ста крупных атомных электростанций равняется одной крупной аварии в десять тысяч лет»[26]. Но из текста этой публикации видно, что Стырикович имел в виду в данном случае именно «корпусные», а не «канальные» АЭС. Атомные реакторы, которые строились в Чернобыле, не имели прочного корпуса из нержавеющей стали. Именно поэтому атомная радиация в поврежденном четвертом блоке легко распространялась по всему помещению, нанося поражение дежурным по станции и пожарным. Да и все помещение для реакторов в Чернобыле не имело защитной оболочки, рассчитанной на удержание продуктов возможного взрыва. Здание реакторов было «прикрыто» крышей, которая загорелась сразу после взрыва, а частично рухнула в помещение реактора, создав множество дополнительных трудностей для ликвидаторов аварии. Отсутствие крепких и прочных защитных устройств считалось почему-то преимуществом реакторов типа РБМК. Даже в Большой Советской Энциклопедии можно было прочесть: «Установленные на первых АЭС уран-графитовые реакторы «канального» типа не имеют тяжелого, громоздкого стального корпуса. Строительство АЭС с такими реакторами представляется весьма заманчивым, поскольку оно освобождает заводы тяжелого машиностроения от изготовления стальных изделий больших габаритов. Корпус водо-водяного реактора имеет форму цилиндра диаметром 3 – 5 метров при толщине стенок в 100 – 250 мм»[27]. По такой упрощенной технологической схеме работали в СССР не только Чернобыльская и Ингалинская АЭС, но также Ленинградская, Курская и Смоленская АЭС. Более надежные «корпусные» АЭС были возведены под Воронежем, на Кольском полуострове и в Армении. Еще больше защитных систем имели «корпусные» АЭС, сооруженные при помощи СССР и ГДР в Финляндии, Румынии, Польше и Венгрии. Учеными разрабатывались и сверхнадежные системы реакторов, но к началу 1986 г. в СССР имелось лишь несколько небольших опытных АЭС с такими новыми системами.

После Чернобыля правительству страны пришлось все же остановить строительство новых АЭС всех типов. Работа тех станций, которые уже давали ток, продолжалась. Работали и уцелевшие реакторы в самом Чернобыле. Все усилия атомщиков были направлены на повышение надежности этих АЭС, на создание новых систем зашиты. Ко второй годовщине чернобыльской катастрофы отдел информации и международных связей Минатомэнерго СССР опубликовал доклад о проделанной работе, в котором, в частности, говорилось: «Чернобыльская авария была тщательно проанализирована. Разработан комплекс мероприятий, гарантирующий от повторения в будущем подобных катастроф. Прежде всего улучшены ядерно-физические характеристики самого реактора РБМК. Значительно повышено быстродействие систем защиты и регулирования. Эта операция возложена на автоматику, причем система многократно продублирована. Внесены изменения в технологический регламент управления оборудованием энергоблока. Проведены дополнительное обучение персонала станций и серьезная переаттестация каждого сотрудника АЭС. Запрещены любого рода нерегламентные испытания энергоблоков. Модернизированы системы управления защитой. Для погружения в активную зону стержней, гасящих нейтронный поток, требуется не 18 секунд, как раньше, а 12 секунд. Испытывается система, которая обеспечит полное погружение стержней за 2 секунды. Для абсолютно полной страховки возможных ошибок оператора на всех действующих в стране реакторах установлены дополнительные стационарные поглотители. Вывести их из активной зоны персонал не сможет просто технически. Если даже – предположим невероятное – персонал какого-либо энергоблока сейчас завяжет в узел такое же количество грубейших ошибок, как это было в Чернобыле, авария не произойдет»[28]. Сама обширность проводимых работ по устранению недостатков в атомной энергетике порождала множество слухов и подозрений, которые трудно было преодолеть. Прибавило слухов и неожиданное самоубийство академика В.А. Легасова, который не имел отношения к сооружению атомных реакторов типа РБМК, но очень помог ликвидации чернобыльской катастрофы в составе Правительственной комиссии.

Большая работа проводилась и по изучению последствий чернобыльской катастрофы на природу. Надо было лечить не только пострадавших людей, но и природу. Предполагались удаление верхнего слоя почвы с 800 тысяч гектаров, вырубка многих лесов, сооружение большого количества дамб для гидрологической изоляции наиболее зараженных территорий. В 1987 – 1988 гг. население было возвращено только в 14 наиболее благоприятных по радиационной обстановке населенных пунктов, но за пределами 30-километровой зоны. Общие размеры «мертвой зоны», которая была обнесена оградой, оказались большими, чем ожидалось вначале. Вокруг станции была построена специальная подземная стена – около 2 километров в диаметре и около 34 метров в глубину. Это было необходимо для сдерживания радиоактивных осадков от их распространения. Стена достигала непроходимых слоев глины. Огромные бетонированные ямы строились для захоронения удаленных верхних слоев почвы. Весьма серьезными были и последствия чернобыльской катастрофы для сельского хозяйства Белоруссии и Украины, а также ряда областей России. Разного рода ограничения в потреблении тех или иных продуктов затронули районы с общим населением 75 млн. человек. Невозможно учесть и общие потери населения и бюджета, связанные с лечением людей и компенсациями. Только в Российской Федерации в 2004 г. компенсации выплачивались более чем одному миллиону «чернобыльцев», главным образом тем, кто участвовал в разного рода работах по ликвидации самой катастрофы и ее последствий.