— Нехорошо получается, товарыщ. Портфель-то сломанный! Починить — не меньше пятидесяти фунтов выйдет. И по счетчику с тебя четыре сотни. Итого четыреста пятьдесят.

— Пожалуйста, — невозмутимо сказал Сашок и протянул Леше заранее приготовленный конверт. Тот быстро распечатал его, пересчитал банкноты и несколько растерянно пробормотал:

— Откуда же ты деньги взял?

Негр Дынкин открыл один глаз.

— Да разве это деньги, подумаешь, семьсот зеленых, — сказал Сашок.

Тогда Дынкин открыл второй глаз и зашипел, обращаясь вновь к своему помощнику:

— Я тебе, Лещ, щас все пуговицы отрежу… и все остальное тоже.

— Погоди, босс, не нервничай, — заерзал на переднем сиденье Лещ. Но Сашок решил, что с него достаточно.

— Засим позвольте откланяться, господа, — сказал он и уже отворил было дверцу, собираясь покинуть машину и направиться в обратный путь, на работу, к мистеру Сингху.

Но тут случилось нечто такое, что до конца жизни будет сниться Сашку в кошмарах. С невероятной проворностью, со скоростью молнии, Лещ подпрыгнул, перелетел через сиденье и с яростной силой захлопнул дверцу, которая больно ударила Сашка по руке и по колену. В то же самое мгновение, нет, даже в полусекунды какие-то, Лещ вернулся снова на водительское место и, видимо, нажал на что-то, потому что тут же, с каким-то зловещим хрустом, защелкнулись дверные замки.

Сашок вжался в уголок, массируя ушибленную коленку. «Зря я так нахальничал, — мелькнула мысль, — теперь они мне покажут».

Тут Дынкин открыл рот и разразился тирадой, все слова в которой начинались исключительно с букв Е, Х, М и П. Также наличествовали отдельные вкрапления Б. Но все это было произнесено так выразительно, если не сказать артистично, а комбинации подзабытых родных слов были столь разнообразными, что Сашок, даже в своем озабоченном состоянии, не мог не восхититься. Кроме того, инвектива была опять-таки адресована Лещу, а потому могла рассматриваться как критика его действий со стороны начальства, не имеющая к Сашку ни малейшего отношения. Но Дынкин развеял иллюзии, сказав:

— Объясни ты, дубина, клиенту, что ему не надо торопиться, мы еще не договорили.

— Послушай, товарищ, — послушно откликнулся Лещ, — зачем торопиться? Насчет денег — так можно договориться. Можно было бы, например, их отработать.

— В каком качестве я бы мог для вас работать? — спросил Сашок.

— Ну, я не знаю, у тебя с военным переводом как?.

— C военным? С военным не очень… Опыта маловато…

— А если подготовиться?..

— Если подготовиться, то можно.

— Ну, вот видишь, а ты торопишься.

— Скажи ему, со счетчика снимем, — вставил Дынкин.

— Со счетчика снимем, долг дадим отработать, расплатишься, зарабатывать начнешь… — напевно загундосил Лещ.

— Скажи ему: богатый человек будет, — почему-то с грузинским акцентом завершил ритмическую фразу Дынкин. Но Сашок твердо помнил завет Беника — не поддаваться ни на какие уговоры и не идти ни на какие сделки и договоренности. Поэтому он решил твердо держаться избранной линии и все валить на страшного мистера Сингха.

— Нет, господа, без разрешения Синюхи я на такие дела идти не могу, сами должны понимать.

— Да он тебя, как я погляжу, в «шестерках» держит, — решил, видимо, подначить Сашка Лещ.

— Что делать, — страдальчески вздохнул Сашок, — жить-то надо…

— Да наплюй ты на нее, на Синюху эту. Ты же видишь, мы покруче будем.

— Ну, не знаю, не знаю… — промычал Сашок.

— Увидишь: мы с ним в два счета разберемся.

— Вот тогда и поговорим, — сказал Сашок, — давайте, выпускайте меня из своего внедорожника.

Но тут в разговор опять вступил Дынкин:

— Я тебя, — сказал он, как всегда, обращаясь к Лещу, — ж… волосатая, живьем зажарю!..

Но эти косвенные угрозы почему-то перестали пугать Сашка.

— Давайте, давайте, открывайте! — повелительным тоном объявил он.

— Ладно, — вдруг согласился Дынкин, — выпусти. Но только пусть сначала скажет, где денег взял.

— Где, где, родители жены одолжили! — не моргнув глазом, объявил Сашок.

— Скажи ему, — повелел Дынкин, — что не выпустим, пока правду не скажет.

Сашок погрузился в тягостное размышление. Что делать: сдавать Беника или нет? Может, все же попытаться придумать что-нибудь более изощренное, чему бандиты могли бы поверить? «Эх, жаль, практики вранья у меня пока мало», — сокрушенно думал Сашок. Последовали несколько минут напряженного молчания.

— Признание облегчает вину, — строго сказал Лещ. — Давай, товарищ, признавайся чистосердечно, самому же на душе полегчает.

Потом, после небольшой паузы, осторожно, словно пробуя ногой воду, спросил:

— Может, это твой, как его, Синенький?.

— Синюха? — изумился Сашок. — Да уж этот родной матери пенса не одолжит!

Еще немного помолчали. И вдруг Лещ резко повернулся к Дынкину и, точно шапкой о землю ударив, заорал:

— Да чего там голову ломать, тля буду, Дынкин, это Беник разводит!

В ответ чернокожий россиянин разразился такими чудовищными ругательствами и страшными угрозами, что Сашку захотелось заткнуть уши. Потом внезапно, словно кто-то вдруг нажал на кнопку дистанционного управления, Дынкин прервал себя на середине длинного матерного слова и совсем другим голосом сказал: «Выпусти клиента, нам ехать пора».

Запорные рычаги в мощных дверях «Лендровера» громко щелкнули, открывая Сашку путь на волю.

— До свидания, товарыщ, — крикнул ему вслед Лещ, — до скорого свидания!

Всю дорогу до работы Сашок размышлял о том, какую напраслину, возможно, навел на Синюху. Ну да, действительно, не производит он впечатления широкого человека, ну, прижимист чуть-чуть, но ведь, небось, моргейдж тянет, детей поднимает и так далее. Как раз, может быть, родной матери или брату последнюю рубашку отдаст. А то ведь и на Сашка, если на работе поглядеть, с его жалким сандвичем и одним-единственным стаканчиком чая в день, так и его тоже можно за последнего скупердяя принять! Потом Сашок вспомнил и другие мучительные подробности только что произошедшего с ним и, завершив круг, вернулся мыслью к Синюхе и тут же внутренне похолодел. Что, если они и вправду с ним «разберутся»? И что конкретно имеется в виду под этим термином?

Занятый своими мыслями, Сашок и не заметил, как добрался до самого «Сенчури билдинга». Не приметил он поначалу и человека в светло-сером двубортном костюме, прохаживавшегося у самого входа. И только уже пройдя мимо, обернулся, чтобы еще раз посмотреть на показавшегося мучительно знакомым джентльмена. «Нет, не он!» — подумал Сашок. Но в ту же секунду разглядел в руках человека свой собственный любимый портфель. Сомнений больше быть не могло — это действительно был Беник, который удивительно преображался с каждым переодеванием.