Пташки подвинулись ближе к ней. Заворковали в унисон. А затем затихли, потираясь друг о друга грудками.

А потом та, что поменьше, внезапно вырвала глотку партнеру.

Пиппа вскрикнула, когда мертвая голубка рухнула с ветки и ярко-красная кровь залила ее белоснежные перья, поблескивая точно гранат на солнце. Когда тело птички упало на покрытую мхом лесную землю, кончики ее перьев стали золотыми. Потом черными. А затем и вовсе начали ссыхаться на глазах.

Пиппа подняла глаза на голубку-убийцу, которая продолжала рассматривать ее сверху и чей серый клюв теперь был испачкан багровой кровью. Пиппа моргнула. В нос ей ударил запах, напоминающий чашку бергамотового чая с цитрусовыми нотками, вынудивший быстро заморгать от растерянности.

Будто бы в каком-то далеком закоулке сознания Пиппа вдруг услышала кричащий голос. Он напомнил… голос Элуиз?

«Ты в опасности, англичанка. Беги, пока еще можешь».

Пиппа снова резко моргнула, пытаясь не дать векам опуститься.

– Хватит! – выкрикнула она, ущипнув себя за руку, приказывая не засыпать.

Однако некая невидимая сила по-прежнему пыталась вынудить ее потерять сознание. Пиппа крутанулась на месте, собираясь вернуться обратно сквозь волшебное зеркало, через которое и пришла сюда.

Однако там ничего не было. Ни намека на зеркальную поверхность или какой-либо портал. Пиппа снова развернулась, озираясь, и страх сдавил сердце, растекаясь по венам. Аромат бергамота стал ярче, тяжелее, словно усилился от ее страха. Пиппа стала шарить рукой сквозь толстый слой мха, надеясь, что портал находится на том же месте, просто она его теперь не видит.

Что-то просвистело рядом с ее ухом, напомнив жужжащую пчелу. Пиппа снова испуганно вскрикнула, когда это что-то с глухим ударом врезалось в дерево за ее спиной. Она оглянулась, и ее глаза испуганно заметались из стороны в сторону. Внезапно она почувствовала, как что-то оцарапало ей щеку и упало на землю в нескольких шагах, на расстоянии брошенного камня. Пиппа смогла рассмотреть дрожащие на ветру перья.

Стрела.

Кто-то пускает в нее стрелы.

О боже. Кто-то пытается ее убить!

Но где же она оказалась? В какой-то кошмарной версии английской сельской местности? Среди холмов Шотландии, где царствует беззаконие?

Пиппа бросилась бежать, прежде чем ее разум придумал всему оправдание. Прежде чем ее охватила паника, обездвижив и парализовав, словно лань, оказавшуюся под прицелом охотника.

Новая стрела просвистела в воздухе.

От отчаяния Пиппа чуть не закричала. Почему в нее стреляют? Что она могла натворить плохого всего за две минуты пребывания в этом месте? Может, решили, что Пиппа нарушает чужие границы. Если она остановится и попытается все объяснить, то, может быть…

Она оступилась как раз в тот момент, когда очередная стрела вонзилась в дерево справа от нее.

Когда Пиппа упала на землю и подняла глаза…

То увидела пчел размером с ее корги, Королеву Елизавету, парящих в ветках над ней. Их круглые тельца покрывал поблескивающий полосатый мех.

– Во имя всего святого, что происходит? – вскричала Пиппа, и паника охватила ее с новой силой.

Запах бергамота снова окутал ее. Она почувствовала, как ускользает, теряет сознание, а жужжащие пчелы тянут ее вниз, в бездонную глубину.

Арджун прислонился к стволу березы, росшей на краю Великого зала, в самом сердце Летнего королевства Сильван Уайль. Как и всегда, на его лице было выражение полнейшей скуки. Выражение, которое он учился изображать годами.

Тоска. Абсолютная тоска. Еще будучи мальчишкой, Арджун выяснил, что любая другая эмоция может привлечь нежеланное внимание. А учитывая сложную задачу, которая стояла перед ним сейчас, ему было очень важно привлекать как можно меньше внимания.

Если не задумываться, то сразу на ум приходили лишь три лекаря Сильван Уайль, обладающие достаточными навыками, чтобы пробудить Одетту Вальмонт от смертельного летаргического сна. Однако это не означало, что хотя бы один из них согласится помочь вампиру, а уж тем более кровному отпрыску Никодима Сен-Жермена.

Один из этих лекарей так вообще без зазрения совести презирал всех, кто не являлся полнокровным фейри Летнего королевства. Арджун выяснил это на собственном опыте. Ему не хотелось вспоминать эту историю, потому что она навевала воспоминания о том, как он упал с дерева в десять лет. Воспоминания о сломанных костях, которые необходимо было сращивать. О проглоченных слезах и жестоких нравоучениях матери.

Арджун невольно вздрогнул, и фантомная боль пронзила его правую ногу, точно лезвие ножа.

Двух других лекарей, возможно, и удастся убедить помочь, если предложить им взамен что-нибудь… соблазнительное.

Арджуну не хотелось думать о том, что такого им можно посулить. Аппетиты фейри не прекращали его удивлять. Время, проведенное за изучением юриспруденции под руководством прогрессивных членов британского общества, позволило Арджуну узнать тонкости человеческой природы. Жаль, однако, что те же исследования нельзя было применить к фейри или какому-нибудь вампиру.

Да это и не так важно. Арджун обещал своей названой семье помочь Одетте. И ради нее он сделает все, что от него потребуется. Он уже попытался разузнать, где можно отыскать этих двух лекарей-фейри, и выяснил, что один из них приглашен на сегодняшний банкет в честь помолвки лорда Вири и гранда Сюджи. Только по этой причине Арджун рискнул сунуться к королевскому двору и зайти так далеко от более-менее безопасных приозерных земель его матери.

Над головой Арджуна, на верхушке возвышающегося, словно башня, дуба собрались гигантские пчелы. Их размеренное жужжание разносилось вибрацией по веткам, которые переплетались, напоминая сводчатый потолок церквушки, а их осенние листья поблескивали как витражи на окнах. У ног Арджуна стелился ковер из клевера, и его зеленый аромат тянулся по воздуху, смешиваясь с запахами зачарованного леса. Янтарь и мед. Ягоды морошки и вино.

Арджун прислушался к лениво сплетничающим придворным фейри, чьи перешептывания были пронизаны скандалами и пороками. Кто что с кем натворил… и в насколько компрометирующей позе. Какой лорд был замечен в объятиях какой-то леди. Или гранда. Или сразу двоих. Кого-то застукал партнер. Может, даже пожелал присоединиться. Или рассердился настолько, что потребовал поединка на рассвете.

– Его запястье до сих пор не зажило от ранения, полученного на дуэли, – сказала фейри с бронзовой кожей, заостренными ушами и вздернутыми уголками глаз цвета фиолетовых ирисов. Ее звали Ратана, если Арджун правильно помнил. Ее старшая сестра, Синора, однажды подошла к нему на вечеринке и пригласила его на свидание у сверкающих вод озера Люр. Когда же он отказал, она заколдовала его кожу, придав ей такой же оттенок, как глаза Ратаны.