– Милая, ты обижаешь, – кинул мужчина через плечо, берясь за дверную ручку, но в последний момент, прежде чем выйти из приемной, он все же повернулся к девушке лицом. – И для тебя, милая, я господин Рафаэль, договорились?

– Простите, профессор, – лицо девушки залила краска, – простите.

Она опустила глаза в пол, и Рафаэль, больше не говоря ни слова, покинул помещение.

***

– Габриэль, почему так долго не берешь трубку? – раздражено спросил Рафаэль, с десятого раза дозвонившись брату.

– Потому что я сплю, – сонным голосом ответил тот.

– Мне не интересно, что ты делал до того, как я позвонил. Поднимай свой зад и тащи его сюда, мне нужна твоя помощь.

– Демоны тебя раздери, Раф! Ты головой стукнулся, когда дрочил в туалете?

– Заткись, Габ! – прорычал профессор.

Откуда он мог это знать? Засранец чертов.

– Ладно-ладно, не злись, брат, переборщил с сарказмом, у кого не бывает. Так что тебе от меня нужно?

– Мне нужно, чтобы ты провел четыре пары моих занятий.

– Ты реально долбанулся, – не смог сдержаться Габриэль, – как ты себе это представляешь?

– Пока никак. Но мне нельзя сейчас делать промахов, ты понимаешь? На кону для нас маячит очень перспективное будущее. И оно, как ты понимаешь, даст нам новый толчок для осуществления задуманного.

– Как ты запел, Раф. Это прямо для моих ушей услада. Наконец-то до тебя это доперло. Так что случилось?

– Об этом поговорим в замке. А сейчас я тебя жду у себя в аудитории через двадцать минут. Я думаю, короткого инструктажа тебе будет вполне достаточно, чтобы ты смог провести лекции. Жду!

И отключился. Как все будет происходить, Рафаэль пока не продумал, но он знал точно, что за его спиной происходит что-то неладное. Что-то противозаконное. И что это, он выяснит прямо сейчас.

***

Эль вошла в холодную глубину аудитории, когда все студенты уже покинули ее. Дверь оглушительно громко хлопнула за ее спиной, заставляя от неожиданности подпрыгнуть на месте.

– Пропускаете занятия, студентка? – профессор нервно перекладывал с место на место стопки бумаг и делал вид, что совершенно не может вспомнить ее имени. – Студентка Райтон? – промелькнуло в его голосе узнавание, и Эль тут же утвердительно кивнула. – Что вас сюда привело?

Девушка долго думала о том, что будет с ней в будущем. Ее мозг настолько распух, что мысли в него лезли самые отвратные и невообразимо безумные. И какие только варианты исхода сей ворожбы она себе не представляла.

Но визуализируя и представляя свою кончину, поняла одно: она хочет жить.

Мысль о том, что ей придется разделить постель с двумя драконами, пугала ее до дрожи в коленках, до коликов в животе, но то были цветочки по сравнению со страхом, который она сегодня испытала с утра, когда, взглянув в зеркало, на Семицвете не обнаружила еще одного лепестка. На его месте была пустая ячейка.

Ее сердце охватил панический ужас, и она, недолго думая, кинулась со всех ног в библиобук, как и обещала себе накануне вечером.

В полупустом пятнадцатом корпусе верхнего яруса располагалась сама Академическая Библиотека. Многометровые полки, уходящие вдаль, напоминали Эль нескончаемые вешалки с одеждой, которые они по дежурству гладили в сиротком доме до тех пор, пока не закончится стираная одежда.

Но не это напоминание заставило девушку прийти сюда и стоять перед профессором, словно ожидающая приговора студентка, не сдавшая вовремя конспект по самой сложной теме или же не пришедшая на экзамены.

Великие Маги! Дайте подсказку, все ли она делает правильно? Но ведь разумнее подарить свой

«не распустившийся цветочек» мужчине, пусть и не любимому, но профессор ей очень нравится, и если бы не воспитание и дрессировка в сиротском доме, она вполне себе могла бы его полюбить. Но она запретила себе впускать профессора Рафаэля в свое сердце лишь только от того, что точно знала, им никогда не быть вместе. Ведь в арианском гримуаре четко прописан «закон социальности», который определял, кто на ком может жениться – для мужчин, и кто за кого может выходить замуж – для женщин. И так как сиротка Эль и граф Рафаэль стояли на разных социальных ступенях, им никогда не быть вместе.

– Мисс Райтон, если вы пришли отвлекать меня от работы, то хочу вам посоветовать НЕ ИСПЫТЫВАТЬ МОИ НЕРВЫ! – последние слова он просто прокричал, от чего Эль часто-часто захлопала ресницами, отгоняя наваждение, которое вызвал агрессивный настрой профессора.

Ее решительность тут же испарилась, уносясь к потолку сизым дымком.

Профессор теперь стоял, опершись одной ладонью на стол, другую засунул в карман брюк.

«Да, что с ним не так? Что я сделала? – обреченно простонала девушка внутри себя. – Элизабет, возьми себя в руки. Не для того ты сегодня перелопатила кучу литературы и, окончательно убедившись в том, что заклинание не отменить, и все-таки решилась на эту безумную авантюру».

Комкая в пальцах листок бумаги, Эль, все еще не решаясь сделать шаг, стояла на месте, сгорая от стыда. А что, если он высмеет ее, когда прочтет текст записки? Что, если откажет? Что же тогда ей делать?

Столько вопросов, от которых кругом голова, и ни одного ответа.

– Что у вас? – нетерпеливо произнес профессор. – Какое-то заявление? Неужто решили покинуть стены Академии?

– Нет… – тихо прошептала она.

– Вот как? Уже интереснее! Подойдите! Ну, же…

В глазах профессора Эль увидела вспыхнувший огонек любопытства и тут же опустила глаза, пряча взгляд в пол. Но стоять на месте ей долго не дали. Девушку будто подтолкнуло в спину воздухом мягко, но настойчиво. Она сделала шаг, еще шаг…

Каждый шаг был длиною во всю ее убогую, никчемную жизнь. А ведь до недавнего дня ей казалось, что все налаживается. Что стоит немного поднапрячься, и она сможет выбраться наверх. Вынырнуть из пучины бедности.

«Что за напасть? Отчего я себя чувствую такой… непутевой», – Эль закусила внутреннюю сторону щеки.

Она остановилась у стола профессора, протягивая ему сложенный листок. Рука дрожала.

– Не хотите сказать, в чем дело? Что там написано? – насмешливо спросил профессор, не прикасаясь к листку.

Эль отрицательно покачала головой. Сказать об этом вслух? Нет, она не смогла бы… Не смогла бы, потому что сейчас она подошла к эшафоту, на котором погибнет ее девичья честь и доброе имя. Пусть она себя и настроила на это, но в темном уголке библиобука, где она и писала эту записку, девушке казалось, что это ВСЕ не будет выглядеть так скверно и отвратно. Будто ведро помоев себе на голову выливает. Но время утекало, и надеяться на помощь и спасение было неоткуда.

И уж не думала Элизабет, что, подойдя на расстояние вытянутой руки к профессору, она увидит, с какой насмешкой и цинизмом он смотрит на нее. Эль будто физически почувствовала, как мужчина ощупывает ее взглядом. Дерзко. Нагло. Похотливо.