Если Вы сообщите нам, что считаете, что к утру понедельника будет фактически установлено перемирие и произойдет возврат к прежнему положению вещей, статус-кво анте беллум. Мы не хотим, чтобы это стало достоянием гласности. Расскажите нам что-то такое, что мы сможем понять. Это останется между нами, как все сохранялось между нами. Я не прошу Вас дать согласие на согласованные публичные действия. Я прошу Вас завтра утром предпринять согласованные практические действия, [такие, которые] приведут к желаемому нами результату. Я искренне верю, и не позднее вторника Вы скажете Громыко и Брежневу, что ситуация будет иной. Верно? Нет?

Д: Я понимаю.

К: Наше понимание ситуации таково, что нападению арабов был повсеместно дан отпор, что теперь они будут отброшены, и этот процесс будет ускоряться по мере завершения [израильской] мобилизации. Это произойдет не позднее утра понедельника, и после этого мы увидим то, что видели раньше. Это наше военное прочтение ситуации. Думаем, дело может быть завершено завтра. Арабы подтвердили свое намерение. Они атаковали через канал. Они могут уйти самостоятельно и вернуться к статус-кво. Мы оба можем получить удовольствие от хороших дебатов в Совете Безопасности.

Д: Я не понимаю, что Вы думаете в политическом смысле? Чего Вы хотите от нашей точки зрения, нашей позиции… которая является принципом с начала 1967 года [возвращение Израиля к границам 1967 года].

К: Я знаю Вашу позицию.

Д: Я говорю Вам не о публичных дебатах. Нам очень сложно сказать все это арабам. Я предпочел бы скорее получить известие из Москвы, но насколько я понимаю нашу позицию, трудности, с которыми мы сейчас сталкиваемся, заключаются в том, что арабы пытаются вернуть себе земли, оккупированные Израилем. Они использовали этот аргумент в отношениях с нами, и нам говорить им, что «вы не можете освободить свою землю», нам это совсем не надо.

К: Я понимаю ситуацию. Не говорю, что все легко. У нас другая ситуация. Налетов на Дамаск и Каир не было, но я бы ничего не ставил на завтрашний день.

Д: Я понимаю.

К: Может ли Политбюро представить полный курс действий, о котором мы договариваемся в частном порядке?

Д: Какой курс действий Вы предлагаете помимо Совета Безопасности?

К: Де-факто возвращение к статус-кво анте беллум, к ситуации до начала боевых действий, де-факто возвращение к прекращению огня. Я уже сказал египтянам, что приложу усилия после выборов в Израиле. Я сказал Громыко, что буду говорить с ним в январе. Ничего из этого мы не сделаем, если давление будет продолжаться…

Д: Я понимаю.

К: У нас есть рамки, в которых мы можем сформировать [прогресс]. Теперь арабы подтвердили свою точку зрения.

Д: Генри, как они могли?

К: Вы видите, что они проиграют. Это не тот случай, когда мы просим…

Д: Я понимаю. Военная точка зрения. Я не могу с Вами спорить. Вы лучше знаете ситуацию. Я пытаюсь лучше понять ситуацию политически.

К: У них почти ничего [территориальные приобретения].

Д: В чем вопрос – попросить их вернуться куда-нибудь, если у них ничего нет?

К: У нас есть два варианта: мы можем позволить этой войне продолжаться до точно выверенного момента, когда израильтяне вытеснят [арабов] со всех территорий, но до того, как они начнут двигаться на Дамаск. Если нам повезет и мы ухватим ситуацию точно в нужный момент, тогда мы сможем договориться о прекращении огня. Вероятно, арабы продержатся еще сутки, а затем станут отступать в свои столицы и ждать зимы.

Д: Я понимаю, какова ситуация на самом деле. Но чтобы мы пошли к арабам и сказали: послушайте, я не знаю, сколько у вас есть – полтора или три километра, – но вам нужно вернуться. Они говорят, вы предлагаете нам вернуть территорию, которая принадлежит нам?

К: Разве вы не можете сказать, что, как вы понимаете, что должны быть предприняты усилия для переговоров? Они доказали свою точку зрения о настоятельности, которую они видят в решении вопроса, и это хороший психологический момент для них, чтобы сделать щедрый жест, а не ждать исхода этих боевых действий. К вечеру понедельника их все равно оттуда выбросят.

Д: Я понимаю.

К: Это новая стратегия – использование угрозы чьего-то собственного поражения.

Д: Я знаю. Можно сказать много [вещей]. Вопрос в том с практической точки зрения. С практической точки зрения, потому что они обрушиваются на нас с критикой. На русских, потому что мы просили их вернуть землю, которую мы уже сказали…

К: Я понимаю вашу дилемму.

Д: Они скажут, что мы вступили в сговор с США и Израилем.

К: Кто будет первым?

Д: Каир. От человека, с которым Вы встречались [имеет в виду Зайята]. Русские были в сговоре с США и [неразборчиво].

К: Если бы мы с вами могли найти способ уладить это сейчас, то это было бы самым главным аргументом во всем происходящем, через что нам приходится проходить [относительно разрядки], относительно того, каковы были практические последствия для наших отношений.

Д: Я понимаю.

К: Я думаю, что это сокрушит одним ударом все то, с чем мы сталкивались. Если все пойдет по другому пути и в понедельник мы с Вами встанем на трибуну, обзывая друг друга и навешивая ярлыки, это будет катастрофой.

Д: Я могу заверить Вас, что мы не будем поносить США. Я не уверен в том, что будут говорить израильтяне.

К: Вы знаете, что некоторые местные жители не всегда могут отличить этих двоих.

Д: Мы постараемся выгнать их из страны именно по этому конкретному американскому маршруту. Вы понимаете?

К: Я понимаю.

Д: Об этом мы могли бы позаботиться.

К: Это все равно не изменит объективного условия. Различные люди, которые донимают вас, будут больше раздражены.

Д: Я знаю. Поэтому я все время возвращаюсь к практическим вещам. Вы понимаете?

К: Я понимаю это.

Д: Они бы сказали, что вы говорили об освобождении [после прекращения огня 1967 года]. Для нас это невозможно.

…

К: Анатолий, при всем уважении, мы столкнемся с этой проблемой где-то в ближайшие двое суток. Предположим, вы ничего не делаете и мы ничего не делаем. Во вторник или – самое позднее – в среду арабы будут разбиты, если наши оценки окажутся верными. Что мы будем делать в таком разе?

Д: Вы обратитесь еще раз к египтянам?

К: Нет. Вы думаете, мне следует?

Д: Я думаю, стоит. Скажите им свою оценку. Иначе это выглядело бы этакой приманкой. Вы