Джейк ждал, моргая все еще красноватыми глазами.

— Если честно, вино безвкусное. Никакое.

— Ага! Как и все прочее. А теперь я напомню тебе вкус хорошего красного вина. В нем чувствуешь пикантный оттенок вишни. Оно чуть отдает дубовой бочкой и, сообщив о своей сладости, кислости, сухости и плотности, оставляет приятное послевкусие.

— Да, теперь все это чувствую!

— Нет ли ассоциаций с кардинальской мантией или адовой печью?

— Ну вот, начал городить… Хотя, знаешь, вот ты сказал и…

— Грех и спасение?

— Мед и пламя?

— Придется еще налить. По-прежнему безвкусно?

— Нет, теперь есть все, о чем ты говорил. Ей-богу! Странно, правда?

— Тут все странно.

— Нет, я в том смысле, что вкус возникает, если о нем поговорить. Не знала, что ты так разбираешься в вине.

— Да нет, я сочинял. По крайней мере, старался. Но в том-то и соль, что можно сочинить свою нынешнюю жизнь. Не надо ждать чужих мнений… Ты слышала?

— Что?

Джейк подошел к окну:

— Готов поклясться, я слышал лай.

— Собачий?

— Да. Отчетливо гавкнула собака, а эхо откликнулось.

Зоя встала рядом:

— Я ничего не слышала.

— Я же не выдумал.

— Никто не говорит, что…

— Да понятно, я сам с собой.

— Никого не видно.

— Была собака. Во всяком случае, кто-то гавкнул. Пойду гляну.

Зоя поежилась, но безропотно села к очагу. Прихлебнула кардинальскую мантию. Оранжевые пальцы пламени нежно скользили по изгибам потрескивавших поленьев. Зоя вновь подошла к окну: увязая в снегу, Джейк возвращался.

— Никого, — упавшим голосом сообщил он.

— Ну и ладно.

— Я точно слышал.

— Выпей вина.

Прикончили бутылку. Теперь вино полнилось чудесным вкусом.

— Было б хорошо, — сказал Джейк.

— В смысле?

— Если б там оказалась собака.

Зоя ладонями накрыла его руку:

— Думаешь, это пройдет? Печаль, сожаление…

Осушив стакан, Джейк стукнул им по столу:

— Пошли развлекаться.

Бугелем забрались на длинный пологий склон, с которого съезжали задом наперед. На крутом спуске для уже опытных лыжников петляли гуськом, стараясь попадать в след друг друга. Обнаружив сноубордную площадку, попрыгали на досках. За все это время их горнолыжная техника невероятно улучшилась. В своем воображении лыжники всегда катаются лучше, чем в реальности, сказала Зоя. Согласен, ответил Джейк, однако не припомню, чтобы я настолько хорошо ездил. Все получалось без всяких усилий, собственная сноровка их удивляла.

Площадка была оборудована радиорубкой, оповещения которой доносили развешанные по склонам динамики. Джейк на полную мощь врубил диск Джими Хендрикса[4], и до самого вечера они с Зоей гоняли по хавпайпам и квотерпайпам, исполняя всевозможные трюки. Оба начинали как сноубордисты, но потом, в угоду скорости, переключились на горные лыжи.

Через пару часов стало смеркаться. Джейк хотел оставить музыку, но Зоя попросила выключить, дабы ничто не мешало слушать луну и звезды, всходившие над снежной пустыней. Просьба казалась вполне уместной. Лыжи плавно понесли их обратно к отелю.

Внизу спуска раздался отчетливый лай, будто зависший в морозном воздухе.

— Теперь и я слышу, Джейк!

— Туда, к деревьям.

— Вон он!

У подножия спуска, где жиденькая рощица разделяла трассы для начинающих, сидел средних размеров черный пес. Задрав морду и упершись передними лапами в снег, он вновь гавкнул; в студеных сумерках отрикошетило эхо. Пес облизнулся, в угасающем свете ярко сверкнул его красный язык.

— Иди сюда! — свистнул Джейк. — Псина!

Виляя хвостом, пес встал, но не выказал желания подойти. Джейк подъехал ближе, еще раз свистнул и позвал. Пес опять гавкнул.

Джейк расстегнул крепления, шагнул к собаке и вдруг замер.

— Господи! — выдохнул он.

— Что? — подъехала к нему Зоя. Пес радостно вилял хвостом. — Иди сюда, песик.

— Он не песик, — сказал Джейк. — Это сука. Моя собака Сэди.

Они вместе росли. В их доме Сэди появилась щенком и умерла, когда Джейку было восемнадцать — за несколько лет до его встречи с Зоей.

Услышав свое имя, собака пулей рванула к Джейку, повизгивая и виляя хвостом. Обезумевшая от радости, она скакала вокруг хозяина, прописывая в снегу желтые проталинки. Рухнув на колени, Джейк обнял собаку, подставляя лицо ее языку.

— Что происходит? — спросила Зоя.

— Моя собака… моя собака… моя собака… — смеясь и плача, повторял Джейк. — Мы так давно не виделись… я ужасно по ней скучал… и вот она вернулась…

Сэди слизывала его слезы. Улыбаясь, Джейк взглянул на Зою:

— Она вернулась.

Зоя присела на корточки:

— Ты не ошибся? Это и впрямь твоя собака?

— Сэди, познакомься с Зоей. Зоя, это Сэди. Невероятно!.. Обалдеть!..

Лизнув Зоину щеку, собака продолжила омовение Джейка. Зое, взволнованной встречей с живым существом, хотелось разделить мужнину радость, которую она не вполне понимала, ибо никогда не была собачницей.

— Как ты ее узнал, Джейк?

— Слыхала, Сэди? Нет, ты слышишь? Милая, свою собаку вмиг узнаешь. Она твоя.

— Просто… для меня она как сотни других собак.

— Нет, только послушай, Сэди! Ты — как сотни других! Лапуля, ведь после долгой разлуки я тебя узнаю. И здесь та же штука.

— Но вдруг ты себя обманываешь, потому что тебе хочется, чтобы это была Сэди?

— Ладно. Проверь: на внутренней стороне левого уха есть шрам. Однажды Сэди напоролась на колючую проволоку. Сидеть! — Джейк вывернул собачье ухо. Зоя вгляделась: на розовой изнанке виднелся маленький рубец. Или тень. Или шрам, поди знай.

— М-да.

— Как чудесно! — Поднявшись с колен, Джейк крепко обнял Зою. — Пошли домой.

Направились к отелю, собака радостно трусила следом за Джейком.

— Думаешь, с собаками можно? — спросила Зоя.

Не удосуживаясь зайти в раздевалку, лыжи и амуницию бросили в устланном ковром холле. Джейк тотчас отправился на кухню, чтобы покормить Сэди. Мясо, что рядом с овощами лежало на прилавке, он забраковал: